Николай Наумов - Полковник Горин

— Как-нибудь попозже… если ничто и никто не переменится.

— А ты знаешь, мысль, что тебе не надо менять военную профессию, высказал папа.

— Кажется, обо мне знают и заботятся больше, чем можно было предполагать. Почему?

— Не думаешь ли ты, что они видят в тебе незаменимого жениха? — шутливо спросила Галя.

Упрек был верный: для родителей Гали, которые его знают в основном как скандалиста, он действительно жених незавидный. «Так почему же? Переубедил их полковник Знобин? Если так, значит, поверили, что могу быть иным, и, видимо, стараются помочь стать этим иным, лучшим». Ответил спокойно, без ожидаемой Галей обиды.

— Уже не думаю так, Галя… Я буду называть твое имя, каким услышал в первый раз, по-русски… Хорошо? Да ты, наверное, и сама не знаешь татарского языка.

— Знаю, только плохо — с той поры, когда нас нашел папа, я говорю только по-русски.

— Почему он вас искал?

— Мама уехала с фронта, мы и потерялись. Так что я могу хвастаться — опалена огнем войны.

— Я тоже, когда возвращались из эвакуации, попал под бомбежку.

Помолчали.

— Скоро мне уезжать… — грустно сказала Галя.

— На целый год.

— На полгода.

— И полгода — большой срок.

— Маркс ждал свою Женни семь лет.

— То же Маркс.

— А тебе ждать не семь лет, а год, ну, может быть, два. Я закончу институт, ты поступишь в академию.

— Два минимум.

— Пусть три. Но врозь — только год.

— Буду набираться терпения.

Вадим встал. Галя поняла: пора прощаться. Она подала ему руку, он помог ей встать. С минуту они смотрели друг на друга счастливыми влюбленными глазами. Потом Галя на одном каблуке круто повернулась и почти вприпрыжку выбежала из комнаты.

Небольшой лекционный зал штаба дивизии, увешанный разрисованными во многие цвета схемами и таблицами, до последних рядов заполнили офицеры. Среди них были капитаны и даже лейтенанты. Горин часто разрешал им слушать свои лекции, чтобы узнать, кто тянется к знаниям, и потом следить за его ростом.

Пришел сюда и Вадим Светланов. Впервые. Весь он был в напряжении, боясь услышать: «О, на лекцию пожаловал и будущий зять». Он понимал, никто этих слов не произнесет, но отогнать их не мог. Раза два поворачивал от двери, но желание узнать, чему же учат в академии, в которую советовали поступить и ему, а еще больше — самого лектора, командира дивизии, помогло справиться с робостью, и он переступил порог вала.

Горин, сцепив руки за спиной, с чуть заметным нетерпением медленно прохаживался у доски. Он ждал, когда придет генерал Амбаровский, который накануне приехал в дивизию и остановился у Аркадьева. Того тоже еще не было, видимо, задержался с гостем. Горин представил, каким довольным будет Аркадьев рядом с генералом, и ему стало неприятно. Остановился, сдвинул негустые брови и коротко, чтобы никто не заметил, вздохнул.

Наконец дверь открылась и в ее проеме, будто в подрамнике, во весь рост вырисовалась плотная фигура генерала. На его губах еще виднелась довольная улыбка, смягчившая строгие черты его смуглого лица. Но вот он переступил порог и весь стал тем, каким, как он считал, должен быть на службе, особенно на проверке — сдержанно-суровым ко всему, что может быть расценено как непорядок или упущение по халатности.

Командир дивизии поднял офицеров и ровным шагом пошел навстречу генералу. Остановились почти одновременно. Взгляды их скрестились. В глазах Горина Амбаровский увидел что-то колкое и невольно перевел свой взгляд на его губы и тут же снова посмотрел комдиву в глаза. В них было строгое спокойствие и, может быть, еле заметное напряжение, видимо, от того, что генерал задержал начало лекции и командира полка. «Ну что ж… следует ли возводить в принципиальность мелочи?» — спросил про себя Амбаровский и цепко пожал Горину руку. Разрешив всем сесть, уверенно прошел в первый ряд, где в ожидании его стоял приехавший с ним начальник ведущего отдела штаба полковник Рогов, высокий, черный, с тем терпеливым взглядом проницательных глаз, которые многое понимали, но сторонились ввязываться в происходящее.

Командир дивизии взял черную указку, соединенную шнуром с эпидиаскопом, и начал лекцию.

— Совсем недавно в этом зале делался обстоятельный обзор изменений, происшедших в оперативном искусстве и тактике за последнее время. И все же сегодня значительную часть лекции я вынужден посвятить новым изменениям в военном деле. У некоторых товарищей, возможно, возникнет вопрос: когда же кончатся эти самые изменения и можно будет, как таблицу умножения, заучить устоявшиеся на долгие времена положения, правила и принципы, чтобы не краснеть и не слышать упреков от инспектирующих и проверяющих. Должен огорчить ждущих такой таблицы: ничего неизмененного, особенно теперь, когда в военном деле продолжаются революции, быть не может.

Особенность нынешнего этапа изменений в способах вооруженной борьбы состоит в том, что американский империализм, утратив превосходство в новейших средствах вооруженной борьбы, выдвинул стратегию «гибкого реагирования». Цель ее — расширить Возможности для агрессивной инициативы, в первую очередь против социалистических стран, а также тех государств, которые попытаются вырваться из клещей империализма или отстоять свою национальную независимость. На основе этой стратегии развернуто дальнейшее наращивание ракетно-ядерной мощи и широкое увеличение обычных вооруженных сил, повышение их огневой мощи и мобильности с тем, чтобы обеспечить возможность ведения войн в любой точке земного шара, с применением ядерного оружия и только обычными средствами поражения. Отсюда мы еще с большей необходимостью должны следовать нашему давнему принципу — в совершенстве владеть всеми способами и средствами вооруженной борьбы. Только в этом случае мы сможем успешно отразить или сорвать любую агрессию.

Чтобы хорошо понять суть такой борьбы, всем нам нужно обратиться к опыту Великой Отечественной войны. Он настолько богат, настолько многообразен, что для любой военной ситуации можно отыскать в нем подобие, с помощью которого легче найти решение на бой или ответ на какой-то теоретический вопрос. Но, изучая прошлый опыт, нужно помнить, что современные обычные средства поражения намного совершеннее тех, которыми пришлось воевать нам. Следовательно, и возможности их иные, большие. Однако возрастание возможностей военной техники автоматически не ведет к пропорциональному увеличению темпов боя и операции. Противник тоже усовершенствовал свою технику, повысил ее поражающие свойства. Чтобы подтвердить это, приведу один пример. Отечественная война 1812 года и Великая Отечественная война начались в июне, с разницей в два дня. В начале войны фашистские моторизованные войска наступали в высоком темпе. Но как только в войну вступили наши стратегические резервы, темпы наступления резко упали, и к Москве армии противника подошли почти на три месяца позже наполеоновских корпусов.