Иван Вазов - Повести и рассказы

Наконец компания достигла зеленой поляны перед монастырем и расселась на траве, продолжая шуметь и громко разговаривать. Мирончо рассказывал Хаджи Смиону и одному торговцу шнурками какой-то смешной молдаванский анекдот. Иван Стамболия и Головрат беседовали о ценах на пряжу в три нитки. Учитель Гатю и Иванчо Йота опять сцепились по поводу правописания; но господин Фратю вмешался, заговорив с учителем по-французски, то есть прочитав затверженные наизусть первые строки из «Телемаха» {81} 81 …Из «Телемаха». — «Приключения Телемаха» — известный назидательный роман французского писателя архиепископа Фенелона (1651–1715), : «Calypso ne pauvait se consoler du départ d’Ulysse» [15] Калипсо не могла утешиться после отъезда Улисса (франц.) и т. д., чтобы произвести впечатление на торговцев шнурками, чем страшно рассердил Иванчо, который, кроме гордости Мирончо, ненавидел также румынский язык. А Хаджи Атанасий убеждал Чона Поштянку признать патриархию, так как она распределяет миро. Только помощник учителя Мироновский отстал, погрузившись в размышления о собственной фамилии, которая сперва была Милчев (в Ловече), потом стала Мирович (в Тетевене), потом Миронов (в Штипе) и, наконец, превратилась в Мироновский (Селямсыз называл его уже Мироносовский).

Наконец все стали просить Мирончо что-нибудь спеть. Это очень задело музыколюбивого Хаджи Атанасия, тоже славившегося своим сладкогласным пением в церкви.

— Что спеть? — спросил Мирончо.

— «Где, о голубь мой?» — сказал Поштянка.

Мирончо ничего не ответил, только сдвинул брови, торжественно снял с головы фес и, подмигнув Хаджи Смиону, кинул:

— Подтягивай, Хаджи!

— Мы все будем подтягивать, — ответил Хаджи Атанасий.

Мирончо, подняв глаза к облакам, запел:

Где, о голубь мой,

Ты стремишь свой лет?

Ревность злой змеей

Сердце мне сосет!

На чудную высоту поднял певец голос свой, залился, замер на ней, потом опустил его вниз, и загремел, и опять замер в любовном вздохе, и вся компания повторила последний стих куплета. Зефир подхватил эти приятные, гармонические звуки, отнес их в листву ив и орешника, смешал с шумом реки и доставил в спальню игумена, нарушив его послеобеденную дремоту.

После Мирончо пели другие; между прочим, Хаджи Атанасий спел новую «Херувимскую».

Учитель Гатю взобрался на большой камень, носивший название «Вол».

— Скажи нам оттуда речь, учитель! — крикнул Иван Бухал.

— О чем?

— О чем хочешь, — ответил Головрат.

— О грехопадении Адама и Евы, — сказал, смеясь, Мирончо.

— О побежденном Никифоре, — откликнулся Хаджи Смион, кинув убийственно-иронический взгляд на Йоту (Хаджи Смион был весьма сведущ в болгарской истории, с которой был знаком по песне «Захотел гордый Никифор» {82} 82 «Захотел гордый Никифор» — популярная в Болгарии патриотическая песня о неудачном походе византийского императора Никифора против болгарского князя Крума; слова песни принадлежат Найдену Герову. ).

— О малом посте, который скоро наступит, — сказал осторожный Хаджи Атанасий, так как боялся песен, способных навлечь на его голову беду.

— О свободе! — воскликнул господин Фратю, оттолкнув учителя и заняв позицию на «Воле».

— О свободе! О свободе! — в восторге закричали все, так как господин Фратю считался первоклассным оратором.

Господин Фратю воодушевился, воздел руки и глаза к небу, взъерошил волосы на голове и, приняв театральную позу, начал торжественно-высокопарно, в современном духе:

— Братья! Атмосфера накалилась! Горы содрогаются и долины стонут от рева скованного балканского льва! Libertè! O libertè! [16] Свобода! О свобода! (франц.) Придет время, и ты воцаришься в этих прекрасных местах, где теперь вздымается сатанинский полумесяц нашего пятивекового врага и притеснителя! Скоро на величественных вершинах нашей старой матери (он указал на Стара-планину), где в течение целых столетий лилась болгарская кровь, будет развеваться гордое знамя болгарского героя, внука славного Крума, Асеня и Симеона {83} 83 Крум, Асень, Симеон. — Болгарские цари: хан Крум (803–814), Асень I (1187–1196) или Иван-Асень II (1218–1241) и Симеон I (893–927), победоносно сражавшиеся с Византией. . Уже грянул первый ружейный выстрел нашей libertè — и знаете, о чем говорит этот гром? Подымайтесь, храбрые болгары! Конец рабству и притеснениям! Братья! Атмосфера накалилась!..

— Да здравствует Болгария! — восторженно воскликнул учитель Гатю.

— Учитель, идем в участок. Тебя бей требует! — послышался чей-то грубый голос, произнесший эти слова по-турецки.

Все в ужасе расступились, давая дорогу жандарму.

Оратор все стоял на камне, выпрямившись, окаменелый и неподвижный, подобно древней Галатее {84} 84 Галатея — имя прекрасной девушки, изваянной легендарным греческим скульптором Пигмалионом. Богиня любви Афродита, вняв мольбе скульптора, оживила статую. . Хаджи Смион притулился за толстым стволом орехового дерева. Хаджи Атанасий спрятался за Мирончо, у которого возглас «браво!» замер на устах. Остальные стояли с раскрытыми ртами, в полной растерянности.

Жандарм повторил приказание.

Учитель Гатю, несколько опомнившись от изумления, оделся, шепнул помощнику «Спрячь все» — и твердо промолвил:

— Идем, Гасан-ага.

Они ушли.

Перепуганная компания понемногу пришла в себя. Помощник учителя Мироновский юркнул в кусты и исчез. Все сбились в кучу и стали обсуждать совершившееся.

— Зачем вызвали учителя? — спросил Иван Капзамалин, у которого даже нос побелел.

— Как зачем? Разве ты глухой? Я ведь сказал: о посте надо было речь говорить… Вот вам и «атмосфера накалилась» и «да здравствует Болгария!» — мрачно произнес Хаджи Атанасий.

— Не верю, чтобы это было из-за речи, — сказал Мирончо.

— Как? Тогда за что же?

— Чтоб услышать эту речь, сидя у себя в конаке, бей должен был бы иметь уши длинней ослиных, а Гасан-ага — быть каким-то волшебником, чтоб так скоро перепорхнуть сюда. И потом — забрали бы и Фратю.

— Тут другое. Учитель, наверно, заварил какую-нибудь кашу, — многозначительно прошептал Поштянка. — Этого человека прямо с улицы взяли, не спросивши, кто он такой, откуда, и поставили учителем… Еще спалит все село, того и гляди. Очень просто.

— Не бойтесь, братья! Кураж! [17] Не робеть (франц.) — промолвил господин Фратю, испуганно озираясь.

— Где Хаджи Смион? — спросил кто-то.

Все оглянулись по сторонам.

— Куда-то убежал.

— Вот он!

Хаджи Смион показался из-за орехового дерева, без шапки, белый как полотно.

— Ушли? — спросил он и, оглядевшись, прибавил: — Что теперь делать?

— Говорите! — озабоченно промолвил Мирончо.