Геннадий Семенихин - Летчики

Мочалов сжал губы, глубоко вздохнул. Говорить было трудно.

Никто из летчиков не шелохнулся.

— Нет вопросов? — спросил Мочалов. — Тогда разбор полетов закончен.

Молча, без обычных шуток и переговоров покидали летчики класс. Курчавый Спицын задержался, взволнованно глянул на командира эскадрильи.

— Товарищ майор, вы меня извините за необдуманную реплику.

— Ничего, Спицын, — улыбнулся Сергей. — На ошибках мы учимся.

Видавшая виды черная командирская «эмка», подпрыгивая, неслась от аэродрома к авиационному городку. Водитель включил «дворник», и тот со скрипом забегал по смотровому стеклу, сбрасывая налипающие хлопья снега. Примерно на половине пути между аэродромом и Энском подполковник Земцов заметил одинокую фигуру. Офицер шел ссутулившись, очень медленно, о чем-то, по всей вероятности, задумавшись. Услышав за спиной хриплый сигнал, он поспешно метнулся к обочине. Земцов приказал водителю затормозить и, распахнув дверцу, высунулся из машины.

— Цыганков! — окликнул он, узнав в пешеходе старшего лейтенанта, с которым еще не встречался в этот день. — Садитесь, подвезу!

— Спасибо, товарищ подполковник, — смахивая с лица кожаной перчаткой снежинки, отказался Григорий. — Я пешочком по воздуху дойду.

— Этак вы на обед опоздаете, — возразил Земцов. — Забирайтесь-ка в машину да меньше философствуйте. — Командир полка пытливо вгляделся в его осунувшееся лицо с погрустневшими черными глазами и появившимися под ними тенями. — Что-то не нравится мне ваш внешний вид, Цыганков. Чем огорчены?

— Ничем не огорчен, товарищ командир, — вяло ответил старший лейтенант.

— Не огорчены? — нахмурился Земцов. — Ну, Цыганков, вы относитесь к числу тех, кому трудно скрывать свое внутреннее состояние. — Земцов дождался, пока Цыганков сел в автомобиль, и опять спросил: — Так в чем же дело? — выпуклые глаза подполковника сверлили офицера. — С полетами у вас все в порядке, с партработой тоже. Дома что-то неладно, Гриша. Верно я угадал или нет?

Цыганков опустил подбородок на грудь, задумался и вдруг признался Земцову так и легко и просто, словно речь шла о чем-то самом обыденном:

— Неладно, Михаил Макарович.

— Выходит, угадал.

Машина остановилась у входа в летную столовую. Земцов боком вылез и, широко расставив крепкие ноги в меховых унтах, ждал, пока выйдет Цыганков.

— Словом, Гриша, идем обедать, а за обедом поделишься со мной своим горем, — переходя на «ты», решительно сказал подполковник.

Земцов приехал в столовую прямо с аэродрома. Войдя в опустевший зал, он снял с себя меховую куртку, повесил на вешалку шлемофон и планшетку.

— Садись напротив, чтобы я тебя видел, — пригласил он Цыганкова.

Короткими сильными пальцами Земцов развернул салфетку и повязал ее вокруг шеи, заткнул края за воротник офицерской тужурки. Появилась остроносенькая веснушчатая Фрося с белозубой улыбкой и ямочками на щеках.

— Ох, ты! — подмигнул ей Земцов. — Как мы сегодня принарядились! Это по какому же поводу?

На Фросе действительно было нарядное платье из тонкой лиловой шерсти с вырезом на груди и янтарная брошка в виде лепестков цветка.

— На танцы собралась, — призналась она просто, — в город, в Дом культуры.

— Добро, добро, — закивал лысой головой Земцов, — а мои мальчики тебя не обижают? Партнер на танцы есть?

— С Пальчиковым уговорились ехать.

— Смотри, он мужчина коварный, — рассмеялся Земцов. — Ну, а чем будешь сегодня кормить?

Фрося наизусть продиктовала меню. Земцов что-то заказывал и на первое, и на второе, и на третье, а Цыганков равнодушно смотрел по сторонам.

— Мне то же самое, — сказал он Фросе, вопросительно поглядевшей на него.

Когда Фрося вышла, Земцов взял небольшой кусочек черного хлеба, густо намазал его горчицей и стал жевать.

— По-студенчески, — улыбнулся он Григорию. — Чего же молчишь? Рассказывай о своих домашних неурядицах.

Цыганков нервно водил вилкой по скатерти. Спохватившись, положил ее на место.

— Слишком прозаическое дело, товарищ командир, не уживаемся.

— То есть как это «не уживаемся»? — переспросил подполковник. — Вы же еще и года не прожили вместе. Ты что, сутки, что ли, ее знал, прежде чем жениться? Сам же рассказывал, еще на школьной скамье вместе сидели. На свадьбе твоя жена на меня очень неплохое впечатление произвела. Разве только капризна несколько.

— Каприз капризу рознь, — возразил Григорий. — Как я себя могу чувствовать, если жена поставила категорическое условие: либо добивайся перевода из Энска, либо я сама уеду в Москву, в Энске жить не желаю. Здесь все серо: и дома, и люди, и жизнь…

Глаза Земцова становились все шире и шире. Фрося внесла поднос и, расставив на столе тарелки, бесшумно вышла.

— Энск ей надоел! — гневно воскликнул Земцов. — Простора захотелось. Столичных огней! А наш городок без Большого театра и Парка культуры и отдыха имени Горького — жалкая глухомань! И людишки, значит, у нас серые! Ах ты, птица перелетная! — подполковник в ярости хватил кулаком по столу так, что зазвенела посуда. — Да у наших людей ей бы учиться! Ума, житейской мудрости, да и скромности заодно набираться, а ей у нас тесно. Да, Гриша, невеселые у тебя дела, жить под таким ультиматумом не сладко. Верю!

Цыганков молчал. Сдвинутые брови придавали его лицу решимость, но глаза под этими бровями были странные: тоскливые, печальные, но не жестокие.

— Так что же ты надумал? — в упор спросил Земцов.

— Трудно так жить, товарищ командир, — едва разжимая челюсти, глухо заговорил старший лейтенант, — и мысль часто приходит: а может, разрубить все это?

Земцов отодвинул от себя тарелку.

— Постой, постой! Разрубить, говоришь… Ну, знаешь ли, секретарь партбюро, — повторил он еще раз, — чтобы разрубить, большие основания нужны, а у тебя… Девчонка тебя разлюбила, что ли, за четыре месяца после свадьбы? Другого, что ли, нашла? Говори!

— Нет, товарищ подполковник, — опешил под градом этих вопросов Цыганков.

— То-то же. Девчонка у тебя с норовом, ничего не скажешь, — продолжал он, — любит она тебя, но хочет сломать, подчинить своим прихотям. Ты учти, в семейной жизни, как в воздушном бою: кто-то навязывает свою волю другому. Когда эта воля хорошая, так это не страшно… У тебя положение трудное. — Земцов отставил в сторону стакан, вздохнул. — Ребеночка вам надо, вот что! — неожиданно закончил он и улыбнулся. — Станет семья настоящей, и все осложнения сгладятся. Вот спроси мою Веру Харитоновну, она так же думает. Мы с ней однажды обсуждали такой вопрос. Не удивляйся, Энск — городишко маленький, шила в мешке тут не утаишь. Словом, вывод мой таков, Гриша. Не все ты еще пути испробовал, чтобы навести порядок в семье. Так что не спеши с выводами. Все еще можно поправить.