Иван Виноградов - Плотина

— Когда вы только научитесь писать разборчиво! — проворчал он, закрывая журнал бетонирования и берясь за другой.

Как будто специально на буйный нынешний праздник осени приехала в Сиреневый лог группа столичных ученых. Они работали по программе «Природа». Был в ее составе и один археолог, которого интересовали здешние рисунки древнего человека. Острогорцев поручил было заниматься этой делегацией своему заместителю Мих-Миху, как наиболее дипломатичному и наименее занятому в эти дни горячими делами стройки, но делегация настоятельно просила встречи на самом высоком уровне. И в большом кабинете начальника стройки (в отличие от малого, что находился в штабном домике в котловане) состоялась беседа.

Для начала Острогорцев привычно рассказал о стройке, ее особенностях и проблемах, затем ученые изложили свои задачи и цели, которые в общем сводились к тому, чтобы «отвести угрозу от флоры и фауны при затоплении обширных пространств искусственными водохранилищами…»

— Ну вот, одна из особенностей нашей стройки как раз в том и состоит, — с гордостью заметил тут Острогорцев, — что у нас не будет обширных затоплений. Высокий узкий каньон позволит нам накопить необходимые запасы воды за счет глубины, а не площади водохранилища.

— Да, но затоплен будет этот изумительный каньон, — грустно заметил один из ученых.

— Что-нибудь всегда оказывается под водой, — ответил Острогорцев.

— А не есть ли это варварство под видом прогресса? — вскинулась тут молодая экспансивная женщина, которую все в группе ученых называли просто Маришей.

— А что такое прогресс? — спросил Острогорцев.

Ученые не захотели отвечать на столь элементарный вопрос.

— Ну все же? Хотя бы в самом общем определении? — настаивал начальник стройки.

— В самом общем, — чуть снисходительно отвечала Мариша, — это все то, что полезно человеку и не вредно природе. Я имею в виду истинный прогресс.

— Вы электричеством пользуетесь? — спросил далее Острогорцев.

— Я согласна перейти на лучину, — отвечала Мариша.

— Но тогда пришлось бы повсеместно вырубать леса, чтобы наготовить столько лучины. Опять урон для природы.

— Ну это же несерьезно, слушайте! — воскликнула и сама поразилась своей смелости Мариша.

— Вот именно! — Острогорцев поставил первую точку в этом разговоре. И продолжал: — Серьезность проблемы состоит в том, что нам необходима — и во все возрастающих количествах! — электрическая энергия. Мы бьемся сейчас над тем, чтобы скорее пустить в дело хотя бы один энергоблок… Я уже рассказывал вам, что здесь для этого делается и как в эту работу включилась чуть ли не вся страна. Вы думаете, что мы затеяли весь этот деловой шум ради того, чтобы покрасоваться и получить премии за досрочный ввод объекта? Нет, друзья дорогие. Эти полмиллиона киловатт, которые начнет вырабатывать первый энергоблок, позарез нужны здесь, в регионе, — для тех новостроек, которые уже начаты и будут еще начаты, для совхозов…

— Это все понятно, — проговорила мудрая Мариша. Но ее остановил на этот раз руководитель группы, молодой и серьезный кандидат наук (как очень скоро выяснится, сын Глеба Тихомолова, того Тихомолова, с которым Николай Васильевич вместе служил в Германии, в Крыму и на Чукотке).

— Мы все говорим «понятно», когда слышим очевидные вещи, — продолжал, чуть раздражаясь, Острогорцев. — Но сами же и требуем разъяснения очевидных истин… Вот вы говорите здесь о науке, которая предвидит, прогнозирует, предупреждает. Как говорится, дай бог ей здоровья! А теперь вспомним, когда у нас особенно широко развернулось гидроэнергетическое строительство? Да как раз в то время, когда науке при быстром ее развитии понадобились новые, невиданные энергомощности. И если уж продолжить о гидроэнергетике в интересующем вас плане, так вот вам еще одна очевидная истина: «гэсы» работают десятилетиями, не выбрасывая в атмосферу ни одного грамма копоти или углекислоты. Попробуйте представить себе, что вся сегодняшняя электроэнергия вырабатывалась бы на тепловых электростанциях. Сколько копоти и сколько топлива!

— Ну это, конечно… — начала Мариша уже несколько в иной тональности.

— Короче говоря, я предлагаю вывести нашу беседу из острополемического буруна в русло плавного течения, — сказал Острогорцев. — Поймите, что ваши заботы мне не безразличны. Но я буду продолжать наращивать плотину, мы затопим всю проектную площадь, и так будет повторяться и на этой, и на других реках еще довольно долго — даже при успешном развитии альтернативных видов энергии. Ее теперь требуется все больше и больше, и остановки тут не предвидится… К лучине нам уже никак не вернуться, уважаемая Мариша! — галантно закончил Острогорцев.

— Меня очень волнует то, — заговорил после небольшой паузы руководитель группы Иван Глебович Тихомолов, — что вы не собираетесь вырубать леса на месте затопления. Тут, казалось бы, и хозяйственная и экологическая задачи совмещаются.

— В хозяйственном плане — невыгодно, — сразу ответил Острогорцев. — Технически — почти невозможно. Представьте себе: как транспортировать лес с этих скал? Наверху — сплошные горы и сопки, внизу — бурная река, уже перегороженная. Наконец, сам лес — непромышленный… Но почему это вас волнует? — спросил он Тихомолова. — В конце концов лес сгниет…

— В этом-то и беда.

— Тут может быть только один путь, — с обещанием гениального решения проговорила Мариша.

— Какой? — спросил Тихомолов, готовый ухватиться и за соломинку.

— Отдать лес японцам: они найдут, как его вырубить, как вывезти и как использовать. Они даже щепу используют.

Все вежливо поулыбались и продолжали молчать.

— Ну что же, какие будут еще ко мне вопросы и пожелания? — спросил тогда Острогорцев.

Тихомолов попросил показать им зону затопления.

— Мой катер — в вашем распоряжении, — тут же ответил Острогорцев. — С вами поедет кто-то из моих заместителей, так что и новые вопросы, которые возникнут, вы сможете задать ему.

Он явно «закруглял» беседу и откровенно посматривал на свои электронные часы.

— Сможем мы встретиться с вами перед нашим отъездом? — спросил Тихомолов.

— Если возникнет такая необходимость…

Было ясно, что он торопится.

Было понятно — куда.

На другой день вся группа прошлась по плотине, ученые кое-чему подивились, но не слишком, поскольку помнили о своем противостоянии всему этому бетонному могуществу. Неспокойная Мариша, которая была теперь в джинсовом костюме и такого же тона курточке с капюшоном, не могла удержаться от восторгов, когда глянула с плотины вверх по Реке.

— И далеко простирается такая красота? — спросила она Мих-Миха, сопровождавшего группу.