Вадим Павчинский - Орлиное гнездо

Федосу казалось, что все люди, бывшие сейчас на берегу, радуются за него, хвалят за умелую работу. И только родной сын стоял понурившись, тоскливо глядя по сторонам. Рядом с Семеном, присев на бревно, покуривал Степкин. Тут же сидел и подручный Федоса, тоже пришедший на спуск.

Подбежала Машенька. Она собрала вокруг себя молодежь.

— А ну, братва, запустим нашу комсомольскую ракету! — сказала Машенька.

— Даешь! — дружно ответили девчата и парни.

Дирижерскими взмахами руки Маша рубила фразу по слогам:

— Сла-ва на-шим у-дар-ни-кам!

— Ура! — троекратно отозвались ребята.

Крики смешались с густым, настуженным голосом буксирного гудка: «Славянка» подтягивала кран к берегу за новым сейнером.

Когда ребята разошлись, Федос подозвал сына.

Семен приготовился к бою. Никуда он отсюда не поедет. Хватит, покомандовал им батя. У него свои планы. Не может он отсюда уйти, так и скажет отцу. Не в силах расстаться с морем, с пароходами, с полюбившейся работой. А Кочкин? А Поля? Выходит, она будет жить здесь, а он в Бакарасевке? Нет, пусть ругается и кричит отец, но Семен поворачивать на другой лад не станет…

— Вот что, отец, — решительно сказал Семен. — Я в Бакарасевку не поеду. Закрепился здесь до конца пятилетки.

Федос не поверил своим ушам.

— А отца ты спросил? — только и мог сказать растерявшийся Федос.

— Я и тебе хотел посоветовать не ездить домой. Хватит мотаться с места на место. Я матери написал, чтобы сюда приезжала, — сказал Семен.

Федос словно бы растерял все нужные слова. Что же это такое произошло? Сенька ли перед ним? Когда это он успел ускользнуть, как и Яким, из-под властной отцовской руки? «Матери написал, — мысленно передразнил Федос Семена. — А отцу ни слова…»

Егор стоял в стороне, улыбался, наблюдая за поединком Федоса с Семеном. Калитаев прекрасно понимал, что решение Семена поставило в затруднительное положение Федоса. А тот невесело усмехнулся и сказал Егору:

— Ну, теперь я тебе не нужен. Вот вместо меня Сенька пусть к людям обращается. Видишь, какой сознательный стал. Может, его и послушаются…

— А ты как же? — спросил Егор.

— Я домой. А там — видно будет.

Подошел Чен. Он одобрительно оглядел качавшийся на воде Федосов катер. Федос, чтобы отвлечься от происшедшего, спросил Чена о делах.

— Вся бригада профсоюз вступила. Старшинка Шао совсем тигра стал. Каждый солнца кричит: «Скоро в Харбин списка ударника посылай». Ну, моя тоже его пугай. Моя так говори: «Тебе, Шао, мало-мало спекулянта есть». Он шибко милиция боится, — рассказывал бригадир ударной китайской бригады. Потом спросил Федоса: — Моя слыхал: тебя домой уходи скоро?

— Ухожу, Чен. Вот Сенька остается тут до конца пятилетки.

— Если надумаешь вернуться, с жильем устроим, — сказал Егор. — Горсовет отбирает дома у нэпманов. Семену дадим комнату в особняке Дерябина. Там же и тебе подыщем. Кажется, и мне в том доме будет квартира. В Октябрьские праздники отметим новоселье. Да, Федос, совсем забыл: в Бакарасевку мы тебя сами хотели месяца на три послать с шефской рабочей бригадой. Надо помочь колхозу подготовить инвентарь к весне. Так что можешь считать себя в командировке от завода.

«От этого Егора не так-то легко уйти, — вздохнул Федос. — Вот ведь как все устроил ловко. В бригаду шефскую назначил. А ведь не откажешься…»

«Обязательно вернешься, — подумал Егор, вспомнив Федосовы слова о том, что тот ищет выгодную работу. — Не работу, а место в жизни ищешь ты, дорогой товарищ. Прочное место, на котором бы ты был виден всем людям и полезен им… Поможем…»

Под тоскливый говор осеннего дождя сторож дерябинской шхуны «Мираж» крепко спал в шкиперской рубке. Уже давно никто из хозяев не заглядывал на шхуну. Сторожу казалось, что Дерябины бросили ее на произвол судьбы. Но в конце каждого месяца старик получал зарплату и удивлялся, почему Дерябин не ремонтирует шхуну. Сторож настолько свыкся со своим одиночеством, что был порядочно изумлен, услышав на палубе чьи-то шаги и голоса. Открыв дверь, он увидел Дерябина и капитана Биргера. Оба со скучными лицами ходили, по шхуне, и было видно, что она мало интересует их.

— Ну как, старина, не было никаких происшествий? — спросил Павел Васильевич не столько из любопытства, сколько из необходимости что-то сказать.

— Да какие тут могут быть происшествия, — ответил сторож таким тоном, словно сожалел об отсутствии каких-либо событий на его посту.

Дерябин и Биргер спустились в трюм, оставив старика одного под дождем.

Биргер обшарил все закоулки, осмотрел каждую доску. Бухая огромными сапогами, он побывал всюду, обнаружив завидную ловкость, несмотря на свою комплекцию. Дерябин безучастно глядел на засохший стебель полыни, выросший за лето в щели обшивки, — коричневый чахлый стебелек, отыскавший между двумя досками крошку занесенной ветром земли.

Сторож заметил, что хозяин не сводит глаз с полынного стебелька. Решив, что Дерябину не понравился подобный непорядок, старик подошел к борту, с показным усердием безжалостно вырвал траву и бросил за борт.

— Болван, — выругал Дерябин сторожа. — Мешала тебе эта трава!..

Старик непонимающе посмотрел на хозяина: бог знает, что надобно этим людям?

Подошел Биргер и обстоятельно начал перечислять давно известные Дерябину дефекты шхуны. Он предлагал не затягивать с началом ремонта. Говорил громко, чтобы его слышал сторож. Павел Васильевич отлично понимал, что Биргер скрывает волнение: вот-вот должно произойти событие, из-за которого оба они и явились сюда под предлогом осмотра шхуны.

Дерябину не удалось увильнуть от рискованных поручений Хоситы. Он торопил с выполнением «практических дел», «Жечь советские краболовы, снабженцы, шхуны — в порту, в рейсах, где угодно» — таков был приказ Хоситы. Дерябин обещал «прощупать почву», «присмотреть людей». Но ничего не предпринимал, надеясь избежать опасного поручения. Хосита однажды сказал, что дело слишком затягивается и это может испортить отношения Дерябина с хозяевами. И его заставили поторопиться. Сделал это вернувшийся из очередного рейса в Японию Биргер.

Капитан «Тайги» рассказал, что в Хакодате к нему на пароход пришел тот самый представитель заграничной рыболовной фирмы братьев Ванецовых, который в свое время заманил Биргера на службу к людям, мечтавшим развалить советскую рыбную промышленность.

Пришелец передал через Биргера поручение Дерябину. «Скажите ему, — говорил представитель Ванецовых, — что это задание от его старого знакомого, полковника Рядовского. На Дальзаводе надо действовать через Григория Шмякина. Его можно заставить делать все, что угодно, если предварительно запугать. У Рядовского служит отец Гришки — Харитон Шмякин. Он перед побегом за границу поджег свой дом и, кажется, убил председателя коммуны Якима Лободу. Вот об этом-то и надо сказать Гришке. „Можем, мол, разоблачить тебя“. А если станет отнекиваться, припугните еще и тем, что, дескать, Харитон Шмякин собирается вернуться в Бакарасевку тайно, чтобы совершать убийства и поджоги, о которых он говорил или писал Гришке. Напомните о посылке с деньгами и салом. Если он хочет, чтобы никто не узнал его истинного лица, — пусть работает с нами. Впрочем, по рассказам Харитона, сынок у него — под стать отцу. Так что уговаривать Гришку вряд ли придется…»