Сергей Мартьянов - Максимовна

— Подумаю трошки, — Пилипенко, кряхтя, подлез под железнодорожную платформу. — Пойду- по-бачу, що с того боку робится…

— Удрал, черт жадный! — проворчал Абрамов и вместе с Кочубеем пошел дальше, перешагивая через доски, детали каких-то машин.

«Серьезный мужик», — подумала о нем старушка. Она уже поняла, что усатый Пилипенко — директор соседнего совхоза, что грузы для всех приходят на эту станцию с маленьким тупиком, места для грузов не хватает, и потому директора ругаются между собой самыми последними словами.

Набравшись храбрости, старушка осторожно дотронулась до плеча Абрамова:

— Здравствуйте. Вы директор совхоза «Обильный»?

Абрамов, не сбавляя шага, покосился на нее и ответил сердито:

— Здравствуйте. Мы директор.

— Як вам…

Он, не оборачиваясь, позвал:

— Кочубей!

— Слушаю вас, Павел Степанович! — забежал вперед паренек.

— Видишь? — кивнул Абрамов на чемодан в руке старушки.

— Есть! — сказал Кочубей, забрал у нее чемодан и зашагал рядом.

— Меня зовут Орлова Пелагея Максимовна. Я приехала из Иванова.

— Прекрасно, — повеселел Абрамов. — Поварихой?

— Як сыну… Мне бы сына, Гришу забрать…

— Как забрать? — остановился Абрамов.

— Ну, домой увезти, в Иваново… Он у меня рисовальщик, семнадцать лет ему… Жалко парня.

Сказала и тут же оробела от холодного взгляда* директора, который, глядя на нее, поразмыслил о чем-то, а потом сказал решительно:

— Кочубей!

— Слушаю вас, Павел Степанович!

— Отдай чемодан!

— Есть! — и не успела Максимовна опомниться, как Кочубей сунул ей чемодан.

— Впрочем, нет, — передумал директор. — Неси на станцию. Честь имею, гражданочка…

Повернувшись на каблуках, он пошел вдоль состава, а Кочубей снова забрал чемодан и вежливо козырнул:

— Прошу за мной.

— На станцию? — испуганно спросила Максимовна.

— И дальше, — подхватил Кочубей. — Тут тпкое творится, а вы «домой увезти»… Будто с острова Мадагаскар приехали. Пошли!..

Все произошло так быстро и неожиданно, что Максимовна не сразу обрела дар речи. Ехала, ехала за тридевять земель и вдруг — на тебе, от ворот поворот… Да как же это? Что же это за напасть такая? Неужели она так и не увидит своего Гришеньку?..

Кочубей ждал, злорадно поглядывая на старушку.

И вдруг Максимовна обозлилась. Нет, не такие Орловы люди, чтобы кланяться всякому встречному-поперечному!

— Ну и пошли! — запальчиво крикнула она. — И без вас Гришку заберу!

Старушка выхватила у Кочубея чемодан и направилась к станционному зданию. Она еще не знала, как поступит дальше, но решила твердо: сына все равно увидит и заберет. Назло директору и этой пигалице в матросской тельняшке.

Кочубей озадаченно нахлобучил фуражку, потом опасливо оглянулся на удаляющегося директора и, отчаянно махнув рукой, бросился догонять старушку.

— Ладно, пошли в совхоз, мамаша, — сказал он примирительно. — Куда вы сейчас поедете на ночь глядя?

Утром Максимовну разбудил плач ребенка. Она подняла голову, осмотрелась. Батюшки мои — палатка! Брезентовые стены, брезентовый потолок, маленькие окошечки — не то стеклянные, не то слюдяные. Посредине длинный стол, и на нем — чайник, железные кружки, огрызки хлеба. По бокам — походные койки-раскладушки. Половина коек пустует, на остальных спят люди, укрывшись одеялами, полушубками, солдатскими шинелишками без погон.

И сама она поверх легонького байкового одеяльца была укрыта чьим-то тяжелым полушубком, остро пахнувшим овчиной и бензином. Вспомнила: как легла ночью в платье, в черной вязаной кофте, так и уснула, умаявшись за день.

— С добрым утром, мамаша! — весело окликнул ее Кочубей. Он сидел на поставленном торчком чемодане и, пристроив на тумбочке зеркальце, брился.

Максимовна промолчала.

Детский плач все сильнее и сильнее раздавался из-за байкового одеяла, отделявшего в палатке «семейный угол». Кто-то поднял взъерошенную голову, ошалело посмотрел в сторону «угла» и снова нырнул в постель, натянув на голову пальто с каракулевым воротником.

— Вот дает! — пробурчал Кочубей и с намыленной щекой поднялся с чемодана.

— Сиди, я сама, — остановила его Максимовна. — Разбудит мальчонко-то ребят…

— Это не мальчик, а девочка.

Максимовна опять промолчала. Прошла в «семейный угол» и вскоре вернулась с девочкой на руках.

— Чья это голосистая такая?

— Директора, Павла Степановича, дочка. Женато агрономом у нас, ну, и… — объяснил Кочубей, брея щеку и одним глазом наблюдая, как у старушки от удивления поднялись брови.

Но она тотчас овладела собой и, ожесточенно укачивая девочку, сокрушенно вздохнула:

— Вот она, жизнь-то!

— Жизнь нормальная, — спокойно заметил Кочубей, снова намыливая щеку. — Только вот ваш вопрос, мамаша, почти безнадежный. И чего вы сыну задний ход даете?

— Так ведь рисовальщик он по хлопчатобумажным тканям. Цветы может рисовать, листочки, веточки разные… На фабрике работал, а нынешней весной взял да и уехал на эти самые целинные земли.

— Что ж вы отпустили его?

— Сам уехал, тайно. Вроде бы к товарищу. А потом письмо получаю: так, мол, и так, прибыл на целинные земли по комсомольской путевке, не волнуйся, — Максимовна всхлипнула. — А как же мне не волноваться-то? Ведь мать я… Вон у нас жизнь какая!.. К тому же семнадцать лет парню… Ты не равняй по себе. В моряках, чай, служил?

Она кивнула на матросскую тельняшку Кочубея, на его крепкую шею и мускулистые татуированные руки.

— Во флоте я не служил, мамаша. Срок не вышел.

— А форма?

— У нас вся семья морская. И дед, и отец, и старшие братья. Сам мечтал на корабле плавать. У брата и форму выпросил. Ну, а как набор на целину объявили, сюда прямым курсом пошел.

— Ишь ты… И не жалко мечты-то?

— Да как вам сказать, мамаша? Конечно, жалко. Но ведь здесь тоже море, только степное. Одним словом, целина!

Кочубей закончил бритье, достал из тумбочки грязную тельняшку, повертел ее в руках и забросил обратно. Потом перекинул через плечо полотенце, забрал помазок, мыльницу и вышел из палатки. А Максимовна унесла девочку за байковое одеяло. В палатке один за другим стали просыпаться комсомольцы.

Потом раздалось веселое приветствие директора:

— Здорово, орлы, как отдохнули после разгрузки?

Кто-то нараспев проговорил:

— Отдохнули-то хорошо… А скоро ли в поле? Живем, живем, а весны все нет и нет…

Ребята засмеялись.

— Это уж как небесная канцелярия, — ответил директор.

Потом он еще что-то им сказал, но Максимовна не расслышала его слов в общем гуле голосов. Когда все утихли, директор распорядился:

— Кочубей, веди ребят на зарядку!

— Есть! — ответил Кочубей.

«Сейчас заглянет», — подумала Максимовна и хотела положить девочку на кровать. Но не успела. Байковое одеяло осторожно приподняла чья-то рука, и в «семейный угол» заглянул Абрамов. Он удивленно посмотрел на Максимовну и улыбнулся, что-то припоминая.