Юрий Колесников - Занавес приподнят

Черчилль не выдержал, проглотил неразжевавный кусок и зарычал:

— Говорите же сразу, черт побери! Что еще стряслось?

Срывающимся голосом адмирал доложил, что шесть большого водоизмещения торговых судов, накануне вечером подошедших к устьям Темзы, в результате взрывов, возникших при неизвестных обстоятельствах в разное время в течение ночи, пошли ко дну вместе с грузами и экипажами…

— Мы стоим перед фактом наличия у немцев какого-то действительно дьявольского оружия… — растерянно произнес первый морской лорд. — Да, сэр!

Бифштекс остался недоеденным. Волна тревоги, еще раньше охватившая адмиралтейство и правительственные круги Великобритании, вздымалась все выше. Но вместе с ростом тревоги росло и убеждение в среде английских политических деятелей всех оттенков в том, что если в конечном итоге Гитлер все же нападет на Россию и разгромит ее (а в этом не было сомнений!), то он обрушит свой бронированный кулак и на страны Западной Европы… И после победы на Востоке для экспансии нацистских правителей Германии вообще не будет сколько-нибудь надежных преград. Ни Франция, ни тем более малые страны Европы порознь и даже вместе не в состоянии будут успешно и длительно сопротивляться натиску зарвавшегося и сильного, уверенного в своих возможностях и беспощадного противника. А Великобритания? Этот устаревший корабль уже дал основательный крен, и флаг его достаточно подмочен… Что же будет с ним, когда с моря и воздуха немцы обрушат на него всю свою мощь?! Его вспомогательные «суда» и «суденышки», называемые в Соединенном Королевстве «доминионами», разбредутся кто куда…

И английские политики приходили к малоприятному для них выводу: пока существует такая глыба, как Россия, у британского корабля есть шансы заслониться ею и обрести если не прежний приоритет на морях и океанах, то хотя бы реальную возможность остаться на поверхности с реющим на ветру флагом…

Аналогично, хотя и с иным оттенком, рассуждал начальник германского абвера.

— Кого боится по-настоящему Эмиль [59] Псевдоним Гитлера в абвере. , так это, к сожалению, России, — с огорчением сказал адмирал Канарис своему другу и заместителю полковнику Гансу Остеру. — Я говорю «к сожалению» не потому, что нет оснований для опасений, а потому, что всякая оттяжка неизбежного военного столкновения с Россией (о котором он всегда твердил и к которому все мы на протяжении ряда лет готовились) в конечном счете лишь затруднит разгром Красной Армии и искоренение коммунистической угрозы! Слов нет, Россия — орешек покрупнее Великобритании и покрепче Франции, не говоря уже о взятых с ними вместе Австрии, Чехословакии и Польше… Достаточно вспомнить ее просторы, неиссякаемые резервы, численность населения и не столь уж малую боеспособность армии! И все же при существующем сегодня соотношении сил победа вермахта, как мне думается, не вызывает сомнений… А наш евнух (так адмирал называл своего фюрера, когда был особенно недоволен им) колеблется, заключает с Москвой пакт о ненападении и тем самым дает возможность русским подготовиться к решающей схватке! Так ведь?!

Ганс Остер сосредоточенно смотрел на адмирала и во всем соглашался с ним. Эти слова были прямым ответом на вопросы, которые не раз и он сам задавал себе.

Канарис продолжал в том же духе:

— Чем же объяснить такие действия Эмиля? Абсурдно было бы полагать, что Кремль уверовал в нерушимость пакта и блаженно бездействует… Договор есть, но доверия к нему у большевиков нет! Они в настоящий момент несколько ослабли вследствие перемещений среди командного состава армии и руководящих деятелей партии, их разъедают внутренние разногласия, распри и всякого рода неполадки… И Сталину нужно выиграть время, чтобы восполнить пробел… А Эмиль пошел на сближение с ним тоже ради того, чтобы на время обеспечить себе тыл на Востоке и разделаться с соседями на Западе… Это ясно как божий день любому здравомыслящему политику, но не долговязому, как жираф, и столь же проницательному, как это животное, британскому премьеру. Только тупицы вроде Чемберлена и его коллег по Уайт-холлу не способны понять, что сами же они подкладывают горящую спичку под бочку с порохом, на которой сидят!

С обидой в голосе Канарис говорил о том, как на протяжении длительного времени англичане всячески изощрялись, чтобы ускорить вторжение вермахта в СССР, а добились обратного — заключения пакта о ненападении между Берлином и Москвой…

— Сев в лужу, эти твердолобые все еще барахтаются в ней, надеются, что Эмиль все же повернет вермахт против большевиков, тогда как он и шага не сделает в этом направлении, пока не расправится с ними! А какая у них армия и каковы их возможности обороняться, мы с вами прекрасно знаем…

Канарис делился с Остером соображениями о плохом состоянии английских вооруженных сил, приводил конкретные факты, которыми оперирует Рейнгардт Гейдрих в своих докладах фюреру.

— Кстати, — продолжал не без горечи начальник абвера, — вот любопытная и весьма показательная деталь, характеризующая обороноспособность Британии. Черчилль приказал срочно создать разведывательно-ударные группы хорошо обученных диверсантов общей численностью до двадцати тысяч, а когда приступили к формированию этих групп, то во всей Англии не смогли наскрести более двадцати автоматов!

— Эти сведения фигурируют в сводке, представленной Гейдрихом Эмилю? — спросил Остер.

— Да.

— Вполне вероятно, — со вздохом огорчения заметил Остер, — хотя звучит как анекдот…

— К сожалению, Ганс, это не анекдот, а достоверный факт… И Гейдрих с величайшим удовольствием докладывал на днях об этом и о многом другом подобном Эмилю. Тот был в восторге! Чуть ли не хлопал в ладоши, утверждал, что голыми руками положит на лопатки гордый Альбион… Вот так-то!

— Пожалуй, так оно и будет, — мрачно ответил Остер, если господа из Уайт-холла по-прежнему будут исходить из того, что только Эмиль и его сподвижники способны выкорчевать русский большевизм…

— Совершенно верно, Ганс! В этом ключ решения всех проблем… И наша с вами задача — попытаться еще и еще раз вразумить этих джентльменов, внушить им, что промедление для них — смерти подобно! Не допустить этой катастрофы, повернуть штыки вермахта с Запада на Восток теперь, в создавшейся ситуации, можно только так, как это не раз мы им предлагали… Разумеется, наши возможности ослабить силу ударов, которые вот-вот обрушатся на Францию и Британию, существенны, но отнюдь не безграничны… Надо, чтобы не очень мудрые островитяне хорошенько усвоили это и не вставляли нам палки в колеса… Больше того! Не мешало бы им убрать с нашего пути пенек, о который мы нередко спотыкаемся…