Абдурахман Абсалямов - Вечный человек

— Верные люди. Коммунисты. Но впредь будьте осторожны. Заводите дружбу лишь с теми людьми, на которых мы будем указывать. Самостоятельных знакомств избегайте. Среди заключенных есть разные элементы.

Время уже позднее. Увидеть Задонова сейчас нет возможности. Но заснуть спокойно очень трудно. Назимов провел тревожную ночь. Во сне он видел фронтовые картины, потом штурмовал со своей бригадой колючую проволоку Бухенвальда…

А проснулся Баки с чувством светлым и радостным, словно уже обрел свободу. За завтраком его ожидала еще одна радость: на столе, рядом со своей пайкой хлеба он нашел записку и пакет с продуктами — галеты, орехи, несколько конфеток.

— Что это? — удивился Назимов. Развернул записку. В ней соседи по бараку, друзья — немцы, французы, поляки, чехи, голландцы, норвежцы, итальянцы, югославы — поздравляли его с днем рождения!

Назимов никак не ожидал такого внимания к себе. И где? В Бухенвальде!.. «Откуда они узнали, что сегодня день моего рождения? — недоумевал Баки. — Какое же сегодня число? Ба, десятое февраля! Значит, сегодня мне исполнилось тридцать четыре года!»

Потом он вспомнил: ведь барачный староста Отто неизменно записывает год, месяц и день рождения каждого обитателя барака.

С молчаливой растроганной улыбкой Баки оглядел своих друзей. Волнение сжало горло.

Кто может знать о судьбе песчинки во время урагана? Где ее подхватит ветер, в какие края унесет и где бросит? Не знает об этом и сама песчинка. Она мечется по взбаламученному пространству, теряется в его бескрайности. А человек? Судьбы сотен тысяч людей, подхваченных ураганом второй мировой войны, не похожи ли на бесчисленные взвихренные песчинки? Может быть, и так. Но это лишь чисто внешне. Только внешне! Гитлеровцы, затеявшие всемирную сумятицу, именно и рассчитывали превратить человечество в рой песчинок. Но фашисты жестоко просчитались. Наиболее грубо ошиблись они в природе советского человека. Нет, сознательные люди не могут уподобиться песку, даже попав в пекло самой невероятной стихии. Пока человек жив, он всегда, даже, казалось бы, в безвыходных положениях, ищет и зачастую находит возможности повернуть свою судьбу в лучшую сторону. Даже смерть не может помешать ему в этом. Ведь смертью своей борец показывает правильную дорогу живым.

Когда началась война, Николай Симагин служил в погранотряде № 87. В тревожную ночь на 22 июня он вместе с товарищами вышел в дозор. Прислушиваясь к каждому шороху, вглядываясь во тьму, они шагали вдоль границы. Короткая летняя ночь уже близилась к концу. Внезапно загрохотали орудия. Над головой с воем и свистом понеслись снаряды, разрываясь где-то на нашей стороне. Тут же, точно сказочные чудовища, взревели многие сотни вражеских танков и самолетов.

Трудно было примириться с мыслью, что именно сейчас, вот в эту минуту началась вторая мировая война. Симагин, еще не веря своим глазам, смотрел, как вдали железные коробки танков ломятся сквозь густой кустарник. Что это? Может, всего лишь провокация? Пограничники, крепко сжав свои полуавтоматы, ждали команды открыть огонь. И команда последовала… Так судьба русского человека, молодого коммуниста Николая Симагина вплелась в бурю войны.

Красивый, сероглазый, он по летам был молод. Темно-русые мягкие волосы, зачесанные назад, открывали выпуклый лоб. Самым характерным в его облике было сочетание твердого взгляда серых глаз с готовностью к доброй, располагающей улыбке.

Непрерывно сражаясь, теряя в невиданных по упорству, кровопролитных боях своих отважных товарищей, пограничники отступали к Минску. В одном из боев осколок перебил Симагину левую руку. В пылу боя некогда было обращать на это особое внимание. Он и одной рукой стрелял почти без промаха. Но рана болела все сильнее. Рука сильно опухла. В минуты затишья Симагин что было силы стискивал зубы, зажмуривал глаза, пересиливая нестерпимую боль. Состояние его ухудшалось с каждым днем. Когда под натиском врага часть снова начала отступление, Симагин, потеряв сознание, упал на обочину дороги.

Он пришел в себя уже в лагерном госпитале для военнопленных. Почему гитлеровцы не пристрелили его прямо на дороге, трудно объяснить. Не знал он также, кто сделал ему операцию, перевязал руку, спас от смерти. Скорее всего, он подобран был нашими же санитарами; советский врач, разделяющий участь других пленных, по-видимому оказал ему медицинскую помощь. Другого быть не могло.

«Что ж делать?» — тревожный вопрос со всей неумолимой остротой встал перед Симагиным, как и перед тысячами оказавшихся в беде советских людей. Эта беда — вражеский плен, фашистский лагерь. Недаром говорят: у стройного дерева и тень стройна. Пограничник, чекист Симагин мог дать себе лишь один ответ: бороться, бороться до последней капли крови, до последнего вздоха! Подобрать отважных ребят, бежать с ними, перейти линию фронта — и снова взять в руки оружие. Только так! Но он еще далеко не оправился от ранения, как его вместе с двумя тысячами других советских военнопленных вывезли из лагеря, что возле Брест-Литовска, погрузили в красные товарные вагоны и повезли куда-то далеко-далеко, в глубь Германии. Позднее они узнали: их привезли в Бухенвальд…

Здесь Симагин часто видел, как эсэсовцы, тыча в советских военнопленных пальцами, надрывались от утробного хохота:

— Это есть Советская Армия?! Оборванцы! Бродяги!..

Симагин стоял стиснув зубы, словно окаменев. Теперь бойцы погранотряда вряд ли узнали бы своего командира. Серые глаза его сильно запали, лоб выпирал больше обычного. Исхудалое лицо поблекло. Что не изменилось в нем, это его добрая, чуть смущенная улыбка. Но улыбался он крайне редко. Несоответствие его сурового взгляда мягкой улыбке теперь замечалось еще резче. Да и во взгляде его застыло нечто большее, чем только суровость. В глазах просвечивала та скрытая невероятная сила воли, которая влекла к нему людей, заставляла безгранично доверяться ему. А его мягкая улыбка располагала к искренности.

Однажды Симагин собрал группу друзей по несчастью, людей надежных, и сказал им:

— Товарищи, здесь на нас смотрят представители всех европейских народов. Мы должны им показать, каков настоящий облик советского человека. Среди нас не должно быть ни одного, кто ходил бы оборванным, обросшим, грязным. Будем бороться за это, поведем агитацию за чистоту и аккуратность.

Симагину тогда и в голову не пришло, что именно в эту минуту, произнося эти простые, чуть ли не школярские слова, он положил начало будущей подпольной боевой организации русских военнопленных. Потом жизнь выдвинула другие задачи. Среди лагерников участились самоубийства: люди не выносили побоев, издевательств, позорного рабства, постоянного голода.