Владимир Мирнев - Нежный человек

Когда вышли из автомобиля, Мария покосилась на мужчин:

– Потерпи малость, Алена.

– Терплю, послать бы его к чертовой матери с его свадьбой. Ох, чертенок, тянет все же, ох, боюсь, как схватит, – отвечала Аленка, беря под руки молчаливых мужчин, которые помогли ей подняться. В вестибюле ресторана их ждали Шурина и Вера.

По представлению Марии, девяносто девять человек – не так уж много. Но когда вошла в зал, просто остолбенела от большого количества людей. Одни сидели молча, другие говорили, стояли, ходили, разглядывая лепку на потолке или делая вид, что разглядывают, ждали своих знакомых или близких. В залах покоился сдержанный гул. Этот гул сразу уловила Мария, понимая, что они приехали, видимо, самыми последними. Мужчины-советники провели Аленку и посадили во главу стола, оставив место для жениха. Аленка в пышном платье вызывала внимание, и, зная это, старалась вести себя свободно, независимо, улыбаться, то и дело обращалась к Марии, которая села от нее по правую руку. В первое мгновение Мария обалдело смотрела на тесно уставленный стол. Чего только не было на столе – всевозможные балыки, свежесоленый омуль, красная и белая рыба, заливные языки, сыр и сало, зелень, особый хлеб и еще многое, от чего Мария почувствовала себя неловко, так как на столах стояло великое множество блюд, названия которых она не знала и о существовании не догадывалась. А были еще коньяки, посольская водка, французское шампанское, португальское вино. Плотно стояли тарелки с разнообразной икрой, красная икра, отливающая загадочным светом, отражала в каждой зернинке свисающую с потолка хрустальную люстру, паюсная же отливала мягким полусветом, как бы приглашая отведать себя, а потом уж сравнить ее с кетовой.

– Он директор магазина? – спросила Шурина у Марии, сидевшей за столом, уверенно, как будто каждый день ходила в ресторан.

– Посол, а не директор, – гордо отвечала Мария, окидывая взглядом столы, ломившиеся от еды, то и дело поглядывая на Аленку. Мария отметила, что Аленка сейчас такая некрасивая, в то же время такая дорогая для нее, и так ей почему-то стало жаль подругу. Мария погладила Аленку по руке и сказала:

– Не волнуйся.

– Хотя бы быстрее тосты – да домой, – промямлила Топоркова, в тоске оглядывая столы и прикидывая, сколько же Мишель затратил денег, чтобы накормить такую ораву.

Прошло с полчаса: все ожидали жениха, то и дело оглядываясь на входную дверь. Кое-кто не смог дождаться и принялся потихоньку налегать на закуску, за разговорами делали себе маленькие бутерброды с икрою и уплетали за обе щеки. Кое-кто уж и коньяку отведал рюмочку и смотрел повеселевшими глазами на стол, только сейчас по достоинству оценивая возможности жениха. Прошло еще с полчаса, многие из тех, кто разглядывал на потолках лепку, уселись за столы и откровенно принялись за закуску. Маше было неприятно смотреть на это, и она, стараясь отвлечь себя и саркастически настроенную Шурину, принялась расспрашивать подругу о работе, о личных делах.

Вдруг взгляд ее остановился на советниках, строго сидевших за столом. Советники, как по команде, взяли ложки и стали есть икру. Один из них внезапно, словно поймав себя на тайной мысли, озабоченно встал и вышел из зала, но вскоре вернулся, проговорил что-то второму; второй не дослушал первого, бросил ложку на стол, положил себе на грудь руку, проверяя будто что-то на груди. «Деньги щупает», – подумала Мария, всматриваясь в его лицо. Этот второй поднялся, глянул на Аленку, и Мария подумала, он сейчас подойдет к ней, но советник только минутку задержал на ней взгляд и направился за первым, быстро пробиравшимся к выходу.

Примерно через час Топоркова попросила Марию сходить за Мишелем, сказать, что ей дурно и, если он через десять минут не придет, она не сможет больше здесь оставаться и уйдет. Мария дважды обежала все залы в поисках Мишеля, но напрасно. Тогда спустилась к подъезду посмотреть, стоит ли автомобиль, на котором они приехали, но черного «мерседеса» и след простыл, хотя чуть поодаль стояло несколько таких же автомашин. Вернувшись в ресторан, Мария обошла все этажи еще раз, заглянула даже на кухню, но Мишель как в воду канул. Вернувшись в зал, увидела: Аленка, откинувшись на стул, бледная, потная, отрывисто дышала, а подошедший к ней незнакомый мужчина подавал ей стакан с водой. Топорковой стало лучше, и через некоторое время она поднялась, с трудом выбралась из-за столов и, поддерживаемая Машей, направилась из зала. В коридоре у Топорковой начались острые боли в животе. Она села в кресло, причем Мария держала ее голову. Когда боли утихли, Топоркова спустилась на лифте, остановила такси.

– Ты куда? – испугалась Мария. – Куда? С ума сойти!

– Не умирать же мне на столе с едой, – отвечала Топоркова, с трудом переводя дыхание. Мария села с ней в такси. По дороге у Аленки Топорковой начались такие боли в животе, что она не в силах была сдержаться, кусала губы до крови, начала кричать. Шофер повернул в роддом. В приемном покое Топоркову приняли, положили на носилки и унесли, а Мария, растерянная и смятенная, просидела в приемном покое часа три, думая, что Аленку отпустят, так как у нее еще не наступили сроки, но вышедшая сестра сказала: «Топоркову положили рожать».

Ничего не понимая из случившегося, но в то же время чувствуя за собой вину – в несостоявшемся свадебном вечере, в том, что Аленка раньше времени легла в роддом, Мария поздно ночью направилась домой. Она остановилась возле своего дома и заплакала. Аленка, только что радостная и счастливая женщина, теперь самый несчастный человек в городе. Мария ругала себя за то, что не отговорила Аленку от свадебного вечера, на котором подруга с таким трудом сдерживалась, чтобы не закричать во время приступов. Мария вспоминала большой зал в ресторане «Прага» и полукруглую арку двери, ведущую во второй зал, где сдержанно играл ансамбль, как бы приглашая потанцевать и обещая маленькие радости гостям, невероятное количество закусок, официантов, скользящих по паркету с белоснежными полотенцами через левую руку, и густой гул в зале, от которого, казалось, поднимался потолок, – ей стало больно и обидно за Аленку, за Мишеля, оставившего их на долгое время.

Мария медленно пошла к подъезду и со страхом попятилась, заметив шагнувшего навстречу человека. Лампочка не горела, свет, проникавший со второго этажа, был слабым, и лица шагнувшего навстречу мужчины Мария сразу не разглядела.

– Кто? – спросила она так тихо, что сама не услышала свой голос. – Ой, кто?

Мария никак бы не смогла объяснить пришедшую мысль: уж не один ли это из молчаливых советников.

– Маша, Маша! Я, Алеша Коровкин, – испугался ее шепота в свою очередь Коровкин, останавливаясь и боясь подойти к ней.