Златослава Каменкович - Его уже не ждали

Шум в камере прекратился, как только внесли кофе. Хотя не каждому хотелось пить эту мутную жидкость, но в очередь выстроились все, потому что к кофе давали ломтик хлеба.

Время между завтраком и обедом тянулось в томительном голодном ожидании. По мере приближения обеда люди заметно оживлялись.

Наконец растворилась дверь. Два арестанта внесли в камеру ушат с «баландой», как называли узники тюремный суп. С длинным черпаком в руке вошел повар.

Тихо переговариваясь между собой, узники медленно подвигались к ушату.

Повар молча наливал в протянутую глиняную миску суп, а арестант тут же проверял ложкой, не выпало ли ему такое счастье, как пара картофелин или бобов. Некоторые, не обнаружив ничего, просили повара добавить немного гущи. Тот иногда давал, а иногда замахивался черпаком, что зависело, вероятно, от того, «с какой ноги повар сегодня встал».

Получив «баланду», узники усаживались — кто на нарах, кто на полу, а некоторые из небрезгливых — на крышке параши. Ели молча, тщательно выскребывая деревянными ложками даже опустевшие миски, стараясь продлить удовольствие, ибо знали, что до следующего утра есть больше не дадут.

Пар клубился над головами узников, медленно подымаясь вверх, к единственному окошку. Как только луч света пробивался сквозь пар и освещал камеру, в нем скользили мириады пылинок. Казалось, что воздух в камере состоит из сплошной массы пылинок, и люди вдыхали их, будто стараясь разрядить эту массу, но она сгущалась, и дышать становилось труднее.

Последними к повару подходили друзья Сокола. Несмотря на протесты студента, у них установился такой порядок: сначала получал Сокол, за ним Большак, потом Лучевский, Кинаш и Ясень.

Сегодня установленная очередность нарушилась — не было Большака и Лучевского. К тому же появился Стахур, который настоял, чтобы Богдан Ясень стал впереди него.

Когда дошла очередь Стахура, повар едва не пролил обед на пол — Стахур свою миску держал вверх дном.

— Ты что? Сыт? — хмуро спросил повар.

— Как же, от вашей «баланды» аж пузо распирает, — съязвил Стахур. — Давай хлеб.

После обеда увели на допрос Любомира Кинаша, Стаковского и Ясеня.

Стахур ждал, что скоро и его вызовут, но прошло больше часа, а за ним не приходили. «Неужели повар не понял сигнала? Или, может быть, Вайцель не пришел? Или… Черт лысый знает, что они там думают!»

Угнетенный Стахур подошел к Ивану Соколу, задумчиво глядящему на окно с решеткой. За окном падал мокрый снег.

— Друже студент, о чем вы так размечтались?

— О чем? — в глазах Сокола вспыхнул гнев. — Я думаю, друже Стахур, как много еще понадобится сил и жертв, чтобы рухнули решетки тюрьмы, в которой изнемогает наш порабощенный народ, тюрьмы, в которой на протяжении стольких столетий менялись лишь мундиры тюремщиков.

— Народ в тюрьме, земля в ярме! — стиснул кулаки Стахур.

— Вот так, — вздохнул Иван Сокол. — И о будущем своих потомков очень тревожатся сейчас «отцы нашего народа». Горюют они о том, что нет у нас безлюдных пустынь, где бы социалисты могли свободно предаваться своим теориям. Они мечтают о сибирской каторге для нас с вами и упрекают правительство и полицию, что те не принимают мер, чтобы обезвредить таких, как мы.

Открылись двери, и на пороге камеры появился Малютка.

— Стахура на допрос!

Малютка привел Стахура в кабинет комиссара тюрьмы.

— Вот стул, садись и жди, пока придет начальство, — пробормотал надзиратель, словно забыв о вчерашней стычке с узником. Засунув руки в карманы, Стахур подошел к письменному столу и краем глаза начал разглядывать обложку иллюстрированного юмористического журнала.

Если бы сквозь толстую кирпичную стену можно было что-нибудь увидеть, Стахур убедился бы, что он вчера не ошибся: Стаковский именно в это время информировал Вайцеля и комиссара тюрьмы Кранца о ночном разговоре в камере сорок один «А».

Вчера вечером, когда Стахура привели в камеру, Стаковский не спал. Услышав, что завязался разговор между новичком и рабочими из Борислава, Стаковский подполз под нары и стал подслушивать.

— Ой, как тяжко, пане директор, когда совсем рядом подслушиваешь. А что если вдруг у тебя запершит в горле и захочется кашлянуть? Нужно крепко закрыть рот и пересилить кашель. А чем больше стараешься пересилить, тем сильнее одолевает чертов кашель. Так случилось ночью и со мной. А в это время, как на беду, все умолкли. Тогда я притворился, будто брежу, — я часто делаю так по ночам, чтобы показать, как терзаюсь «убийством моей жены». Глупые люди! Верят, даже жалеют, стараются утешить. Ха-ха-ха! Так вот, крикнул я пару раз «Зофья», «Зофья», будто жену зову. Слышу, Кинаш говорит: «Опять этот Стаковский плачет во сне. Несчастный…» А Стахур спрашивает: «Что за человек?»

Детально, не упуская ни малейшей подробности, Стаковский передал весь разговор Стахура с Иваном Соколом, Богданом Ясенем и Любомиром Кинашем.

— Вот шельма! И ловок же ты, — восхищенно сказал Кранц.

— Повторите фамилии, которые назвал Ясень Стахуру, — попросил Вайцель.

— Любомир Кинаш, Мариан Лучевский, Владислав Дембский, Евген Вовк, Марко Лоза, Федько Лях. Ясень сказал, что все они арестованы и сидят в тюрьме в разных камерах.

Последних слов Стаковского Вайцель не слушал. В эту минуту он подумал о другом: «Поверил ли Сокол Стахуру, что Лучевский — провокатор?» Он анализировал реплики, детали, сообщенные Стаковским, чтобы убедиться, действительно ли у ночных собеседников Стахура возникли подозрения к Лучевскому.

Вайцель решил, что нужно выслушать Стахура, сопоставить его сообщение с рассказом Стаковского и только тогда делать вывод.

— Стаковского ведите к парикмахеру, — приказал он Кранцу. — Надо побрить, затем накормить, только… спиртного в меру. И в четырнадцатую камеру, к этому доктору…

Вайцель обернулся к Стаковскому и едва заметно улыбнулся, что очень редко с ним случалось и означало: он доволен.

— Наш агент арестовал в кафе подозрительного субъекта. Мы пока не знаем, кто он такой. По документам — Клемент Ванек, чех, житель Праги, врач. Но агент утверждает, что паспорт фальшивый, что арестованный — не чех, а русский, царский шпион. Вы должны вывернуть этого врага наизнанку, — понизил голос Вайцель. — Говорят, он гипнотизер. Проверьте. Пусть он вас усыпит. Придумайте себе профессию и новую фамилию. Выдавайте себя за русина. Назовите себя учителем из Дрогобыча, что вы приехали к брату во Львов. Арестовали же вас сегодня вместе с братом. Если он проявит интерес, вы осторожно, намеком, дайте понять: брат ваш — социалист, и вы приехали не просто повидаться, а с кое-какими важными поручениями. Больше не фантазируйте. Посмотрите, как он будет реагировать. После мы встретимся и продумаем ваше дальнейшее поведение.