Леонид Зорин - Ядвига и Тамариск

— Ничего, — кивнул Роберт, — но дизайн оставляет желать лучшего.

— Ты полагаешь?

— Дали бы мне эту «Ядвигу» на полгода, я бы сделал из неё конфетку.

— У него поразительный вкус, — сказал Георгий девушке.

— Пусть она сама составит мнение, — сказал Роберт. — В наши годы надо жить своей головой. Во всяком случае, в мои годы.

— Какой старый, — засмеялась Галя. — А какие ваши годы?

— Мне уже двадцать шестой пошёл.

— А мне двадцать пять, — сказал Георгий озабоченно.

— Ты ещё молодой, — сказал Роберт.

— Не скажи, — сказал Георгий.

— Да будет вам, — засмеялась Галя. — Это я старая, мне уж двадцать второй. Для девушки страшный возраст.

— Вы выглядите моложе своих лет, — сказал Роберт. — Ваше здоровье! Я очень рад, что мой друг Георгий встретил вас на своём творческом пути.

— Я тоже рад, — сказал Георгий, — хотя её насмешливость и подозрительность меня огорчают.

— Это пройдёт, — выразил надежду Роберт. — Просто она общалась с северянами, и они её ожесточили.

— Почём вы знаете, с кем я общалась? — сказала Галя недовольно. — Какие наблюдательные.

— Слушай, — сказал Георгий растерянно, — она обиделась.

— Стану я на всех обижаться…

— Галя, успокойтесь, — сказал Роберт. — Наш Георгий тут совсем ни при чём. Он человек очень солидный. Не далее как вчера он мне говорил, что мечтает создать домашний очаг.

— А я так говорил? — спросил Георгий.

— Конечно, говорил, — сказал Роберт. — Ты уже ничего не помнишь.

— Удивительное дело, — произнёс Георгий озабоченно.

Он положил руку на плечо Гале и мягким баритоном пропел:

— Если ты живёшь на свете, это хорошо. Знают взрослые и дети: это хорошо…

К столику подошёл Сергей и сказал:

— Петь не нужно.

— Почему? — спросил Георгий.

— Гости обижаются.

— А на что они обижаются? — Георгий был уязвлён. — Может быть, я фальшивлю?

— Ничего ты не фальшивишь, — сказал Роберт. — Ты идеально верно спел. Они не догадываются, что ты и музыка — всё равно, что брат и сестра.

— Открой рояль, — предложил Георгий, — я им докажу.

— Нельзя, — сказал Сергей. — Невозможно.

— Тогда подай счёт, — потребовал Георгий. — Я минуты здесь не останусь.

— Можешь передать своим гостям, что они сами себя наказали, — сказал Роберт. — Люди его песни за деньги слушают, а им их дарили от чистой души…

Галя их остерегла:

— Мальчики, не заводитесь.

— Не волнуйтесь, — успокоил её Роберт, — мы культурные люди и умеем себя держать. Чихал я на эту «Ядвигу».

Сергей принёс листок, испещрённый цифрами, и Георгий щедро расплатился.

Когда они вышли, Галя сказала:

— Много ты ему дал.

Георгий отмахнулся.

— Какая разница.

— Он после смеяться будет.

— Будет смеяться, отберём, — сказал Роберт.

— Поэтому нам, южанам, трудно, — сказал Георгий. — Мы очень бескорыстные.

— Мы камня за пазухой не держим, — подтвердил Роберт. — Нас можно голыми руками взять.

— Если ты живёшь на свете, это хорошо! — пропел Георгий.

В полдень к Роберту постучали. Роберт сначала открыл глаза, потом проснулся.

— Прошу, пожалуйста.

Вошёл Георгий.

— Извини, ради бога, ты работал?

— Нет, ничего. Пора вставать. Ты давно встал?

— Только что.

Роберт сел на постели и провёл рукой по щеке.

— Надо побриться.

Он подошёл к рукомойнику и ополоснул лицо.

— Ты уже работал? — спросил он, включая в розетку электробритву.

— Так, немного. Вообще говоря, я вздремнул.

— Конечно, надо выспаться. Бессонница разрушает организм. — Роберт повысил голос, чтобы шум бритвы не заглушал его.

— Но ведь мы работаем и во сне. — Георгий тоже повысил голос. — Мне объяснял это один учёный. Творческая работа происходит даже тогда, когда человек спит.

— Но это не у всех, — напомнил ему Роберт. — Исключительно у творческих людей.

— Само собой, — согласился Георгий. — Так уж мы устроены.

— Поэтому мы живём на износ, — вздохнул Роберт и вынул бритву из розетки. Потом без видимой связи сказал: — Галя — красивая девушка.

Георгий додумал и согласился.

— Девушка она, безусловно, хорошая. И даже чем-то меня волнует. Возможно, в ней есть определённая искренность. И всё-таки я боюсь: для неё все лица уже слились в одно.

— Ты так полагаешь? — спросил Роберт, одёргивая водолазку.

— В этом городе у них страшная турбулентность.

— И заметь, больше всего виноваты девушки. Нету принципов, нету правил.

— Ты собираешься выйти? — спросил Георгий.

— Да, надо сходить на почту. Мне может прийти письмо до востребования. Подкрепиться тоже не мешает.

— Пожалуй, я пойду с тобой.

— Буду очень рад.

Роберт и Георгий закусывали в «Ядвиге».

— Неплохое название — «Ядвига», — сказал Роберт.

— Здесь названия вообще хорошие. Я тут видел одно местечко, оно называется «Тамариск».

— Надо будет туда зайти.

— Видишь, — сказал Георгий, — название тоже имеет значение.

— Всё имеет значение, — сказал Роберт. — Если предприятие питания плохо спроектировано и плохо смотрится, то самый умелый повар окажется бессилен.

— Конечно, кусок во рту застрянет.

— В том-то и дело, — сказал Роберт. — Я однажды хотел соорудить один ресторан, у меня была очень свежая идея.

— Я уверен, что у тебя это здорово вышло б, — сказал Георгий.

— Да, но обстоятельства сложились против меня. Меня все отвлекали.

— Вот люди! — Георгий тяжело вздохнул.

— Дома невозможно работать, — сказал Роберт.

— Тебе надо было уехать, вот как сейчас.

— Надо было, но ничего не вышло.

— Здесь тоже можно наскочить на человека, который ни с чем не хочет считаться, — сказал Георгий. — Я тут жил в прошлый раз с одним соседом, вот как с тобой.

— У Люси Аркадьевны?

— Нет, в другом месте. И там вторую комнату снимал один приезжий.

— Откуда? — поинтересовался Роберт.

— Насколько я помню, из Дербента. Вообще-то он был человек неплохой, не хочу сказать о нём ничего дурного. Но он совершенно не мог понять, что я приехал сюда работать.

— Вот это самое неприятное, — покачал головой Роберт. — Отсутствие взаимопонимания.

Георгий кивнул.

— Он ничего не мог понять. Человек неплохой, сердечный, искренний, но тут была полная несовместимость.

— Чем же это кончилось? — спросил Роберт.

— Кончилось очень неудачно. Я попал под его влияние и не смог работать.

— Я таких людей не понимаю, — сказал Роберт. — Не хочешь работать — не работай, но не мешай работать другим.

— Ему это нельзя было втолковать, — сказал Георгий. — Он даже в этом не виноват. Уж так он устроен.

Приятели молча осушили фужеры.

— Вино не из худших, — сказал Георгий.

— И не из лучших, — улыбнулся Роберт.