Борис Дубровин - О годах забывая

С детьми она была и в прошлом и в настоящем, чтобы навсегда войти и в их будущее. В будущее… Она посмотрела на жалкое лицо Павлика, и вдруг на нее обрушились все ее годы, все ее беды! Ей тысячу, ей много тысяч лет…

Наташа сидела с неподвижным бледным лицом. Павлик все еще лежал без сознания.

Свет на кольцах жены главного механика стал отчетливей.

Атахан вышел, полной грудью набрал воздуха. По голубому лугу неба ветер — старый чабан — не спешно гнал отару облаков. Лучи солнца били огненными фонтанами, утро сияло!

Разминая тело, задубевшее, затекшее от неподвижного многочасового стояния, Атахан шел к складу, не испытывая прежней ненависти к Огаркову. Ночью, несколько часов назад, он был настроен иначе. Недаром выкатились от ужаса глаза у Огаркова: мгновение — и Атахан бросил бы кобру на него. «Какая тьма, какая злоба живет во мне, преображает меня!» — думал Атахан. Но вот и склад. Краем ладони отер перламутровую росу с массивного маслянистого замка, дважды повернул ключ, отворяя обитую железом дверь. На него пахнуло прохладой и запахом красок, олифы, брезента. На крючках, ввинченных в потолок, были неподвижны оба бязевых мешка.

Отбросив щеколду, взялся он за вторую дверь. Она отворялась скрипя, нехотя.

Атахан повыше поднял лампу «летучая мышь», в лицо ударил смрад табачного дыма, сизые клубы потянулись в открытую дверь. В этой комнате еще стояла ночь. Среди осколков стекла и почернелых выплеснутых баклажанов, окурков и объедков, среди раскиданных курток и тюков лежал Огарков. Атахан посветил лампой на свои часы, усомнился: не рано ли прерывает столь драгоценный сон? Но врожденной галантностью Атахан не отличался, поэтому коснулся чесучового плеча.

Бодро, легко, по-спортивному вскочил на ноги Огарков, и, картинно отставив мизинец, подтянул галстук и посмотрел на Атахана так, словно ничего между ними не было, нет, да и быть, разумеется, не может. Его глаза говорили: «Я к вашим услугам. Располагайте мной по своему усмотрению».

Атахан развел руками, скромно намекая на то, что до появления Огаркова на складе был некоторый порядок.

— Понимаю, понимаю вас, — изящным жестом остановил его Огарков, как вышколенный официант дорогого ресторана, ловя желание клиента на лету и понимая его вкус с полуслова. — Все будет о’кэй! — Без напряжения подхватил он солидный тюк и водворил его на прежнее место.

Атахан вышел за порог и серьезно оценил оперативность Огаркова: порядок он наводил стремительно, истово.

— А уж осколки… — сметая их в угол, стушевался Огарков.

— Я их вынесу, не беспокойтесь.

Атахан указал Огаркову на дверь. Щелкнув замками портфеля, Огарков одернул пиджак и с видом ревизора, неподкупного при исполнении служебного долга, но в меру демократичного, вышел, не стал дожидаться, пока Атахан погасит лампу, повесит замок и повернет ключ.

Жизнь постепенно возвращалась к Огаркову. Ночные пытки представлялись дурным сном, кошмаром. Сердце функционировало превосходно. Давление было в норме. Желудок требовал калорий, душа — «горючего», а инстинкт самосохранения придавал скорость его нижним конечностям. С тяжелым взглядом оглянулся он на повороте. Атахан протягивал руку тому самому человеку, который подвез его с Курбаном сюда на попутной. Интересно, куда делся его грандиозный букет? И Огарков отправился «голосовать». «Подальше отсюда, позавтракаю потом», — твердо решил он.

Он шел и раздумывал о пережитом. Из соседнего дома навстречу ему выбежала девочка с голубыми бантами. И сердце застучало с перебоями. Юлька? Откуда? Конечно нет! Вот пробежала мимо. «Видно, мне всю жизнь в каждом ребенке будет видеться моя дочь. Но разве я бессилен? Разве не могу изменить свою жизнь и стать таким, чтобы сам себя уважал, чтобы меня уважали другие, чтобы вернуть Наташу? Мои знания, опыт, силы — разве все это просто так? Ведь для чего-то я создан. Для чего же мне дана жизнь? Мне нужна Юлька, нужна Наташа. Да не ее диплом, не ее деньги! Разве не прокормлю семью? Но я точно спал, спал, проснулся и вижу, что проспал свое счастье. Нет, ничего не кончено. Все только-только начинается. Уеду из этого поселка, но из Туркмении торопиться не буду. Пусть обо мне она услышит и хорошее, все же я талантливый инженер! Пусть играют в скромников те, кому больше не во что играть. А мне нужен простор! Простор и Наташа с Юлькой! Казалось, что стоит мне только появиться, и она — моя. А оказывается, не так. Не может быть! Но если я изолгался, почему так сейчас хочу правды? Почему?»

Атахан передавал Карпенко трех отловленных кобр.

— Откуда такие большие? Порадуются у нас в Ташкенте! Откуда эти красавицы?

— Мне разрешил офицер, пограничник Муромцев, отловить их в Змеином ущелье. Ну и потом вернулся из краткосрочного отпуска сержант Говорков. Тот все щели знает как свои пять пальцев. Вот он и помог мне.

— Тебе везет на хороших людей, — гарпитолог обрадовался трем кобрам, — тебе везет. А вот мой приятель-академик с меня голову снимет: строго-настрого приказывал за любую цену купить у тебя твой нож.

— Но есть же вещи, которые не продаются…

— Атахан, я очень тебя прошу. Ради меня… Этот нож…

— Я его подарил уже… Слушай, а как ты все же на самолете с этими коброчками?

— А розы зачем? Для маскировки! Внимание! Показываю один раз, исключительно — для лучших змееловов! — И он в недрах огромного букета замаскировал бязевый мешочек со змеями. — Так, теперь о деньгах… Ага, снова, как и всегда, Людмиле Константиновне? — И внимательно, стараясь понять Атахана, Карпенко посмотрел на него. «Куда ему эти деньги: все в той же гимнастерке, должен, что ли, кому! Ну да ладно!» Он был рад выздоровлению Атахана, рад был видеть его блестящие, без зрачков, черные притягательные глаза. И с не свойственной ему порывистостью обнял Атахана.

Атахан был тронут. Покачал головой, но слов не нашел.

Слышнее становился шум движков, моторов, поскрипывание кранов. Улица заполнялась идущими на работу. Покатил грузовик. В нем стояли мужчины в брезентовых куртках. Когда грузовик поравнялся с Атаханом и Карпенко, один из них сделал знак Атахану рукой: «Мол, как там?» Атахан пожал плечами. Мужчина на машине ожесточенно потер небритую синеватую щеку, отвел глаза. Стоящий рядом с ним молодой белобрысый парень в куртке, из-под которой выделялась морская тельняшка, крикнул, гордясь своим коротким знакомством: «Привет, Ат…», но небритый сердито одернул его, что-то шепнул. Парень понурился, запахнул куртку. Машина проехала.

— Товарищ Карпенко, — подойдя и светясь умытым, свежим, добрым лицом, обратилась к нему жена главного механика. — Чай приготовили, перекусите чем бог послал.

— Ваша щедрость известна, да со временем — в обрез. Как с машиной?