Борис Изюмский - Море для смелых

Лешка все же поведала взволнованным шепотом подруге и о Багрянцеве и о случае с книгами.

— Понимаешь, несу по лестнице книги из библиотеки — раздать в группе. Целую стопку… Так неудобно, сверху подбородком поддерживаю… А навстречу Игорь… Сергеевич… И я… даже сама не знаю, как это произошло… нарочно… подбородком столкнула несколько книг… А он бросился их поднимать. Я понимаю — это подлая уловка… Я как испорченная женщина, кокетка… Мне стыдно перед тобой…

Вора по-матерински добро гладила ее щеку.

Надо ли знать Лешке, что Анжела, кажется, имеет какие-то виды на Виктора? Нет… это будет походить на сплетню, да может быть и неправдой.

— Учитель с Кубани приезжал? — спросила Лешка и щекой почувствовала, как дрогнули у Веры пальцы.

— Приезжал… Знаешь, какой Федя замечательный?! Все смотрит, смотрит… Вижу — любит. А сказать так ничего и не решился. Только Иришке, когда целовал ее, шепнул: «Мамина копия». Да и то думал, что я вышла из комнаты.

Вера помолчала. Лешка слышала, как учащенно бьется ее сердце.

— И все-таки торопиться не буду… Надо друг друга лучше узнать… Правда?

Лешка порывисто прижала Веру к себе. Правда! Конечно, правда!

— А что у Стасика с Алкой? — спросила она.

— Кажется, разрыв… О ней разное болтают… Я не хочу повторять… Может, он сам тебе расскажет…

— Да я просто так…

— Ты знаешь Стася… Недавно ураган был. Кран сорвало с креплений, он покатился по рельсам, мог завалиться на крышу столовой, бед натворить. Стась зажал тормоза и остановил кран. На той неделе Стася в партию приняли, Альзин рекомендацию дал, и ребята наши… Вот скажи, почему так бывает: хорошему человеку в личной жизни не везет?

— Ну, не всегда…

— Конечно, но часто…

Саша заворочалась: видно, ей мешал шепот или ревновала Лешку к давней подруге.

Они умолкли.

На улице прозвенел трамвай. По гулкому коридору общежития прошлепали чьи-то босые ноги. Луна осветила посуду на столе, Нелькины модные туфли на коврике, задержалась на картине Куинджи, над Лешкиной кроватью. Казалось, именно эта луна, а не написанная художником, прокладывает дорожку ночного Днепра.

Как ни удивляться разнообразию людей?.. И у каждого свое. Хорошее и плохое… А я совсем недавно видела только или хорошее, или плохое… Неверно это. Человек достоин высокого уважения. Но он вовсе не готовенький, однажды и навсегда данный… И надо видеть его таким, какой он есть. Не мириться с плохим в нем, а помогать ему становиться лучше, главное же — самому становиться лучше. Как я прежде не понимала такой простой истины?

И у каждого свой талант. Не в обычном смысле этого слова. Может быть, талант внимательности, стойкости, скромности, преданности… Ну, можно это и не талантом назвать, а какой-то исключительной способностью… У Нельки, например, такой талант жизнерадостности. А у иного он долго не проявляет себя…

Вот так вдуматься: поэма «Евгений Онегин» — это ж… разное сочетание тридцати трех букв алфавита… А такая гамма чувств.

Двадцать четыре различные аминокислоты дают гамму белковой молекул — всю разновидность материальной жизни.

А сколько миллионов человеческих характеров!..

Интересно жить… И чем дальше — тем интереснее… Люди становятся внутренне все богаче, разнообразнее…

Не пойму, как это некоторые ноют, что им скучно. Просто больные какие-то!

Лешка еще плотнее прижалась к Вере и заснула.

Лешка не преувеличивала, когда жаловалась Стасю и Вере, что все делает бегом, а времени не хватает.

Она ведала культмассовым сектором комсомольского бюро факультета, готовила конкурс на лучшее фото, вступила в секцию фехтовальщиков, а по воскресеньям со студенческой бригадой строил новый корпус общежития.

Или как не посмотреть репетицию МХЭТа — малого химического эстрадного театра?

Одну из сценок написал Багрянцев, и она особенно правилась Лешке.

Экзамены. Студент отвечает по теме «Сера». Отвечает плохо. Профессор нацелился уже поставить двойку, но декан шепчет: «Его отец дает нам доски».

— А-а-а, — понятливо кивает профессор и ставит тройку.

Подходит второй студент. «У меня „Железо“», — называет он вопрос билета.

— Достаточно, «пять», — останавливает его профессор.

…Но самое главное — и с этого Лешке надо было бы начинать перечень своих дел, — она в научном студенческом кружке облюбовал себе тему реферата: «Редкоземельные элементы».

В этой работе ей помогал Игорь Сергеевич, рассказавший, — между прочим, что недавно ученые Швеции, Англии и США объединенным усилиями искусственно получили новый, сто второй элемент нобелий.

Да, вот еще: узнали, что она умеет печатать на машинке, и сейчас Лешка в деканате отстукивает сатирическое приложение к стенгазете «Химик».

Приложение называется «Сквозь фильтр». Сверху рисунок: через узкое отверстие стеклянной воронки протискивают головой вперед неимоверно вытянутого человечка.

Известно, что хромовая смесь ядовита и вызывает ожоги. Поэтому один из разделов приложения называется «Брызги хромовой смеси».

Лешка печатает:

«Опасный номер!

Студент поднимает тяжести (за неделю практикум по физике и химии). Номер выполняется без сетки и поддержки деканата.

Клоуны-эксцентрики

Танцы между лабораторными столами под центрифугу.

Юмористическая импровизация

Нелепые басни, комические оправдания прогулов…»

Звонок. Значит, кончилось военное дело, которое посещают только ребята, и надо идти в Большую химическую аудиторию. Лешка закрывает машинку, прячет все написанное в шкаф, поднимается на второй этаж.

У лаборатории спектрального анализа почти нос к носу сталкивается — вот чудо из чудес! — с Чарли.

С тем самым студентом из Чикаго, с которым познакомилась когда-то в Пятиморском порту. Сейчас он в черном строгом костюме, белоснежной рубашке, черных туфлях с острыми носками и глядит на Лешку широко открытыми, восторженными глазами, тоже не веря, что это его давняя знакомая.

— О-о-о, мисс Льешка! — изумленно восклицает он. — Я писал вас Пьятьиморьск… Изучал рашэн языка… Приехал университет, на шесть месьяц, аспирантур-физик… Обмен наука…

Жаль, что он еще плохо знает русский язык, а то сказал бы ей: «Вот так бетонщица, вот так рабочий класс! А я-то хотел специально проехать в Пятиморск, найти вас…»

Но Чарли, продолжая ошалело пялить глаза, бормочет:

— Итс дификалт ту белив! [4] Трудно поверить (англ.)

И потом по-русски:

— Строитель?

— Химик, — отвечает Лешка.

— О-о-о! Конджиниэл сфир. [5] Сходная область (англ.)

Он, наверное, имел в виду свою область — физику.

В Большую химическую аудиторию Лешка вбежала раскрасневшаяся, в приподнятом настроении.