Андрей Островский - Напряжение

— Все, кажется, сошло благополучно.

— Я так и думал… Сумма, о которой мы с вами договорились за эту операцию, переведена в банк в Женеве. Будем надеяться, что скоро вы сможете ею распоряжаться.

Легким кивком Нефедов показал свое удовлетворение.

— Теперь о нас с вами. Встречи, как и прежде, в случае крайней необходимости. Вызов тот же. А почтовый ящик меняется. Перейдете на третий вариант. Сейчас нужна обширная информация, самая разная. Больше используйте людей вслепую [10] То есть так, чтобы человек не догадывался о своей работе на разведку. для сбора сведений. В голод еда — прекрасная приманка, — затрясся в коротком беззвучном смешке, — ищите недовольных, неустойчивых, подкармливайте. Но будьте начеку и не обольщайтесь: при кажущейся легкости найти таких не так-то просто. Помните о русской душе, которая всегда настороже, сильна и готова к самопожертвованию во имя идеи. Мы, к сожалению, недооценивали этот величайший фактор… У меня все. У вас, Церидос?

Нефедова перекосило, словно в него воткнули иглу. Напоминание о прошлом служила предостережением. Мог бы не делать этого: Нефедов ни на минуту не забывал, что Богачев цепко держит его в своих руках.

— Мне все ясно, — проговорил он, невольно вытягиваясь перед Богачевым. — Инструкции будут выполнены точно, в соответствии с вашими указаниями.

— Прекрасно. Тогда расходимся.

Нефедов посоветовал выйти из парадного во двор, который имел проход на параллельную улицу, и проводил в прихожую. Богачев приложил ухо к входной двери, прислушался, потом, толкнув ее, выскользнул бесшумно и исчез. Нефедов даже не услышал шагов.

Совет не пригодился: во дворе было по колено снегу, и Богачев не стал рисковать. Он выглянул из парадного, подождал, вдыхая морозный воздух… Тихо, пустынно… Пошел.

На перекрестке из-за сугробов показались три силуэта военных: один высокий, двое, с винтовками, ему по плечо. Не меняя направления, Богачев поравнялся с патрулем.

— Остановитесь, товарищ майор. Ваши документы.

Богачев охотно передал их старшему — высокому майору. Красноармейцы, притоптывая потихоньку, ждали.

— Холодно, ребятки? — посочувствовал им Богачев.

— Да уж не жарко, — чуть насмешливо ответил один.

— Небось до самого пупка мороз добрался…

Согревая дыханием пальцы, майор разверзнул удостоверение, взглянул на фотографию, потом на Богачева. Соответствует. На пропуске-вкладыше секретный литер, действительный на эти сутки, тоже соответствовал…

— Откуда следуете? — еле шевеля толстыми губами, спросил майор.

— Был отпущен навестить знакомых, сейчас возвращаюсь в часть.

— Когда шли по улице, ничего подозрительного не заметили?

— Нет, товарищ майор, все тихо…

Майор еще раз просмотрел документы, сказал, возвращая:

— Можете быть свободны, — и козырнул небрежно.

Богачев ушел в темноту. Патруль направился дальше, не оборачиваясь. После молчания идущий справа красноармеец проговорил тихо:

— Один есть. Скоро появится и другой…

Русинов появился на Басковом переулке до зари, когда небо над городом было черным, как деготь, и без звезд. У парадного крыльца со столбиками и крышей ничем больше не приметного дома остановился, осмотрелся и стал быстро подниматься по лестнице.

На условный стук дверь открыл Дранишников.

— Проходите, — вполголоса проговорил он и повернул в замке ключ. — Осложнений не было?

— Все в полном порядочке, — весело ответил Русинов.

В тесной, с низким потолком и голыми стенами комнате стоял письменный стол; в двух шагах от него — железная койка, заправленная флотским шерстяным одеялом. Дранишников подбросил чурок в круглую, уже затухавшую чугунную «буржуйку», выкрутил побольше фитиль в лампе, пригласил сесть Русинова и сам устроился за столом. Русинов отметил, что батальонный комиссар чисто выбрит, китель его отглажен и к шее плотно прилегает белейший подворотничок.

Без всяких вступлений Дранишников начал придирчиво — по дням и часам — выспрашивать, где жил Русинов все это время, что делал, с кем встречался, у кого ночевал. Ответы вполне совпадали со сведениями, имевшимися в распоряжении батальонного комиссара. Тогда Дранишников приступил к главному.

О Нефедове, Гертруде Оттовне и группке, сколоченной им на заводе, он был осведомлен достаточно хорошо, однако связь с Богачевым (теперь уже установленная точно) явилась открытием. О ней-то он и хотел узнать возможно больше.

Припоминая подробности, Русинов рассказал о встрече с Михаилом Николаевичем, сцене, которую тот разыгрывал с женой для проверки, упомянул и о его вечернем походе куда-то. Потом передал инструкции и задание, полученные перед самой отправкой обратно, и, сняв шинель, положил ее на стол, рукавом кверху:

— Тут кое-что есть…

Прежде чем достать бритву, Дранишников осмотрел в лупу замусоленный штат [11] Штат — суконные кружки с эмблемами специальностей, нашиваемые на рукава шинелей и фланелевок рядового и младшего комсостава в военно-морском флоте. с двумя перекрещенными орудийными стволами и аккуратно подсек нитки. На стол выпали узкие ленточки фотопленок. Подцепив пинцетом, он поднял одну к лампе и приблизил линзу. Стекло увеличило формулы, нагроможденные беспорядочно друг на друга. Без сомнения, это были формулы, написанные рукой Лукинского… Дранишников крякнул от удовольствия.

— Он говорил, что это за пленки?

— Нет, но сказал, что я должен их передать лично Ржезинскому, и никому больше.

«Еще бы!» — подумал Дранишников, испытывая удовлетворение и одновременно желание поощрить или по крайней мере сказать какие-нибудь приветливые слова парню. Но не получилось. Пододвинув кисет, буркнул:

— Курите… Таким образом, вы оставались у него ночевать в первый день и ночевали сегодня, так? Какое у вас ощущение: инструкции, которые он вам дал, исходили от него самого или от кого-то еще?

— Думаю, что от кого-то…

— На чем основано ваше предположение?

— Во-первых, когда я пришел, он ничего конкретного мне не говорил, только слушал. Во-вторых, он куда-то уходил с женой вчера вечером, возможно как раз за инструкциями.

— И оставил вас одного в квартире?

— Да, на кухне… Промерз там, как суслик… Он запер двери в комнатах, кроме одной, и велел ждать на кухне.

— Почему кроме одной?

Русинов хитро прищурил глаза, улыбнулся:

— Я ему помог… Я знаю способ на время заклинить замок, очень простой, без всяких инструментов, и — никаких следов. В детстве один парень научил, и мы баловались с ребятами в школе, разыгрывая учителей. Вот я и сделал это на всякий случай. Михаил Николаевич повозился с ключом, но времени не было, и он сказал, чтобы я не выходил из кухни, — они вернутся через десять — пятнадцать минут.