Сергей Снегов - В глухом углу

— Перестань суетиться! Сейчас ей не помочь. Надо ждать врача.

Светлана, с ужасом всматриваясь в бледное лицо Вали с черными дугами под глазами и посиневшими, вспухшими губами — по углам их покрыл зловещий белый налет, — молила:

— Леночка, скажи одно… только одно — это очень опасно?

— Бывают и осложнения… Будем надеяться на лучшее.

— Валя приходит в себя! — крикнула Светлана. Валя, обводя невидящими глазами подруг, пошевелила губами. Светлана быстро говорила, лихорадочно поглаживая одеяло, то поправляя, то откидывая его:

— Валюшенька, родная, лучше тебе, скажи, лучше? Что тебе нужно? Скажи, что тебе хочется?

Валя просипела, с усилием поднимаясь:

— Хочу сидеть… воды, Светочка!

— Нельзя сидеть, надо лежать! — сказала Светлана, кидаясь за водой.

— Если сидеть спокойно — это можно, — сказала Лена.

Они обложили Валю сзади и с боков подушками. Несколько минут Валя сидела, не шевелясь, потом заметалась. Лена схватила ее за плечи, Светлана вцепилась в руки.

— Я не могу! — твердила Валя, вырываясь. — Мне больно! Дайте повернуться на бок, прошу вас!

Повернувшись, Валя на минуту притихла. У нее росла температура, лицо преображалось — болезненная бледность сменилась болезненной краснотой, губы казались уже не синими, а черными, глаза запали. Валей овладевало возбуждение, она говорила все торопливей и бессвязней, вскрикивала, всплескивала руками. Все это так не походило на ее обычную сдержанность, что Светлана, немного успокоившаяся, когда Валя очнулась, снова почувствовала ужас. Пугающая говорливость Вали была непереносима.

— Помолчи, Валечка — упрашивала Светлана. — Тебе вредно… Очень прошу, полежи молча!

— Отстань! — говорила Валя, облизывая ссыхающиеся губы. — Мне больно! Вот здесь болит и здесь, положи сюда руку… Я думала, хорошо прошло, вдруг заболело, ох, как я испугалась…

Она торопилась рассказать, что произошло. Ей представилось, что она умирает, она побежала к себе. Недалеко от дома она потеряла сознание. Никого на улице не было, она очнулась от холода и поползла по снегу, у нее не хватило сил подняться, а когда поднялась, то опять свалилась. Так она шла — то падала, то вставала, она уже думала, что не доберется, потом стало легче, можно было идти, не держась за стены…

В Светлане поднялась вся ее ненависть к Дмитрию.

— Перестань! Это твой мерзавец… Случится осложнение, обязательно донесу, чтоб его в тюрьму!..

Лена останавливала Светлану, показывала на Валю. Светлана отталкивала Лену и неистовствовала:

— Донесу! Донесу! Пусть за все расплатится!

— Бессовестная! — крикнула Лена. — Нельзя с ней так.

Валя запрокинула голову, глаза ее вывернулись и закатывались. Она бормотала, слова были бессмысленны, как и взгляд.

Светлана в отчаянии схватила Лену за плечи.

— Леночка, она умирает! Это я наделала, я!

В комнату вбежала Надя, за ней спешили санитары с носилками и медицинская сестра. Сестра пощупала пульс и распорядилась положить больную на носилки.

— Одевайтесь, девушки! — сказала Надя. — Пойдем в больницу.

Снег скрипел под ногами звонким скрипом, было около пятидесяти мороза. Девушки двигались за носилками, взявшись под руки. Надя рассказывала подругам, почему задержалась. В этот чертов холод ни один мотор не удалось быстро завести — ни легковушку, ни грузовики. Она решила, что пешком будет скорее. Вызвав сестру, она сбегала на квартиру к главному врачу, он обещал немедленно прибыть.

Главный врач Гречкин, широкоплечий, средних лет мужчина с большими губами, большим носом и короткими волосатыми руками, встретил их в приемном покое и сам указал, куда положить больную. Дежурный врач, молодая, лишь в прошлом году окончившая институт женщина, без промедления исполняла его распоряжения. В поселке знали, что со дня их одновременного приезда у них сразу установились и уже не менялись отношения взыскательного учителя и старательного ученика — властный Гречкин, плохо уживавшийся на прежних местах работы, иных отношений и не потерпел бы. Пока он с Ольгой Федоровной — так звали молодого врача — осматривал Валю, девушки сидели в приемной. Шел четвертый час ночи.

Гречкин вышел вместе с Ольгой Федоровной.

— Есть в поселке у больной близкие? — спросил он. — Я имею в виду мужа, друга… Нужно вызвать…

Светлана поспешно сказала:

— Доктор, близкие в поселке — это мы. Поверьте, она никому так не дорога!.. Расскажите нам…

Гречкин недоверчиво смотрел на Светлану. Когда Надя с Леной поддержали ее, он кивнул — уговаривать не надо. Он не может скрывать — положение больной очень серьезное. Вале выпала самая страшная из возможных бед, у нее заражение крови — сепсис, и не простой, а особо тяжелый — анаэробный. Все признаки указывают на эту грозную болезнь — боли, отеки, повышенная температура, возбужденное состояние — эйфория. Она желтеет чуть ли ни по минутам, желтизна видна даже при свете ламп — это тоже один из признаков беспощадного заболевания. Болезнь развивается стремительно, раньше ее так и называли: молниеносная гангрена. Нужна операция не медля ни секунды, больную сейчас готовят к ней. Но ручаться за исход он не может, при таком заболевании ни за что нельзя ручаться…

— Теперь идите домой! — сказал Гречкин. — Утром будет яснее.

Когда они с Ольгой Федоровной отошли, Светлана воскликнула:

— Никуда я не пойду! Вы отдыхайте, а я не могу!

Надя посовещалась с Леной.

— Если появятся осложнения, пошли санитара или добеги. Узнай, что надо из еды.

— Хорошо, — сказала Светлана. — Все узнаю! И о еде… — Она отвернулась, чтоб не разрыдаться.

Она сидела в коридоре на скамейке, набросив на плечи халат. Несмотря на поздний час, в больнице угадывалось волнение, всегда сопровождающее подготовку срочной операции — с легким шумом открывались и притворялись двери, по коврикам шуршали торопливые шаги, слышались приглушенные голоса. Потом все смолкло, настороженная тишина сковала помещение — началась операция. Светлана прохаживалась, снова садилась, сжимала руки. Через несколько стен донеслись хриплые стоны — Светлана узнала голос Вали. Стоны затихли, снова цепенящее молчание наполнило больницу. Светлана прислонилась щекой к холодной стене — так было лучше, холод успокаивал.

Она стояла долго, ей казалось — всю ночь, хотя операция продолжалась меньше получаса. В коридор вышел Гречкин и сел на скамейку, знаком показав, чтоб и она садилась.

— Диагноз подтверждается, — сказал он. — Торопятся разрушительные бактерии…

Он помолчал. Светлана знала, что этот человек вчера весь день работал, ушел домой поздно и, только лег в постель, как снова был разбужен — нелегко даются бессонные ночи. Он прикрыл глаза, шумно посапывал большим носом, мощные волосатые руки устало лежали на коленях. Светлана робко сказала: