Ярослав Галан - Об этом нельзя забывать:Рассказы, очерки, памфлеты, пьесы

Я вас последний раз спрашиваю.

Макаров. Он в Мюнхене.

Петерсон (ударив кулаком по столу). Врете!

Андрей. Я... отправил его в советскую миссию.

Петерсон. Каким путем? Когда?

Андрей. За несколько часов до смерти Анны.

Петерсон. Проклятие!.. Если это правда, Макаров, то я не дал бы и ломаного цента за вашу жизнь.

Андрей. А я вас и не прошу. Теперь я знаю по крайней мере, за что гибну.

Петерсон (смотрит на Андрея, точно впервые в жизни видит его). Интересно! За что же?

Андрей. За то, за что погибла Анна, за то, за что под Севастополем погибла моя рота, за то, за что пошли на элек­трический стул Сакко и Ванцетти!

Петерсон. Вы ошибаетесь, Макаров! Дело обстоит гораздо хуже. Вы пойдете на виселицу, но только... за грабеж и убийство перемещенки Анны Робчук.

Андрей. Нет, майор! В это уже никто не поверит. Даже палач.

Петерсон. Опять этот тон, Макаров! Макаров!! Завтра я пошлю вам местные газеты. В них вы прочтете подробные описания совершенного вами преступления. А вашего голоса никто не услышит. От вас отвернутся даже те, кто верил вам.

Андрей. Говорите... отвернутся?

Петерсон. Они уже отвернулись от вас, Андрей Ма­каров.

Кто там? Пусть подождет!

Подумайте, Макаров, вы не будете числиться ни в списках убитых, ни в списках пропавших без вести. Короткое время вы будете жить в памяти людей, как грабитель и убийца, а потом и об этом забудут. И тут и там — на вашей родине. Не суждена вам доля ни Сакко, ни Ванцетти, Андрей Мака­ров... За тех была пресса, литература, массы, вы же будете один как перст, за это я вам ручаюсь. Одиноко сойдете в мо­гилу и только позор оставите после себя.

Андрей (провел кулаком по лбу). Только позор...

Петерсон. Я вам напомнил о вашем последнем шансе. Я могу использовать кое-какие... так сказать... пробелы в об­винительном материале и приостановить дело. Но у меня дол­жна быть гарантия, что в будущем не придется больше во­зиться с вами, Макаров. И помните, это ваш последний шанс.

Андрей. Говорите, сэр!..

Петерсон. Я немногого от вас потребую. Напишите коротенькое заявление в лагерную газету: «Я, такой-то... оп­ровергаю слухи, будто бы я пытался вернуться в СССР и под­бивал к этому других перемещенцев. Я противник коммунизма и как таковой осуждаю политику, проводимую нынешними правителями моей родины». Все!

Андрей. Пусть будет по вашей воле, сэр.

Петерсон. Значит, подпишете?

Андрей (покачал отрицательно головой). Вы меня не так поняли, сэр. Пусть лучше я по вашей воле умру! Мне бу­дет легче с позором умереть, чем с позором жить.

Петерсон. Это ваше последнее слово?

Андрей. Последнее, сэр!

Петерсон. Слушайте, вы! Кто вас этому научил. Черт бы вас побрал, живем только раз!!

Андрей. Я знаю.

Петерсон. Ну, ну!

Андрей. И именно потому, что у нас только одна-единственная жизнь, ее надо прожить по-человечески. И так же умереть.

Петерсон. Наконец, я вас раскусил, Макаров. Теперь я знаю, почему так тяжело бороться со всеми вами. Теперь я знаю, почему Гитлер проиграл кампанию на Востоке.

Андрей. Вы... ее тоже проиграете.

Петерсон (искоса взглянул на Андрея). Вы так ду­маете?

Андрей. Так будет. Жизнь не с вами, она с теми, кто за правду, а вы — ее враги.

Петерсон. И это все, что вы хотели мне сказать?

Андрей (резко). Остальное вам скажет моя родина!

Петерсон (не то со страхом, не то с восторгом). Ох, черт!..

Том!

Уведите его.

А, это вы? Пожалуйста, мисс Фанси! (Кричит в коридор). Макарова пока оставить здесь! Наручники... можете не на­девать. (Закрывает двери.)

Норма. Вы все еще верите в его вину?

Петерсон. А что?

Норма (садится в кресло Петерсона). А то, что у меня в руках вещественные доказательства...

Петерсон. Я понимаю. Вы хотите рассказать мне о ключе и о брошке? Да?

Норма. Вы уже знаете?

Петерсон. ...догадываюсь.

Норма. Неужели этого мало, чтобы освободить че­ловека?

Петерсон. Да. К сожалению... Макаров виновен. (Раз­вел руками.)

Норма (вскочила). Перед кем?

Петерсон. Перед Соединенными Штатами Америки.

Норма. Это кощунство, майор.

Петерсон. Нас никто не слышит, мисс Фанси. Буду говорить с вами, как американец с американкой. Буду гово­рить с вами, как человек, интересы которого срослись с ин­тересами государства в одно монолитное целое. Мы заинте­ресованы в том, чтобы перемещенные остались в наших ру­ках. Каждый лишний день их пребывания под нашими крыльями — это новый козырь в наших руках. А потом при­дет день, когда все они осознают, что им уже нет возврата. Тогда эта многотысячная армия людей, людей без рода, без племени, будет делать то, что мы им прикажем. Сданные на нашу ми­лость, они будут преданно стоять на страже нашего строя, наших порядков, нашей мировой империи и здесь, и в Анг­лии, и в Бразилии — везде, куда только простирается сфера нашего строя, наших порядков, нашей мировой империи. И, если провидение ниспошлет нам новую войну, мы бросим эту армию против врага. Вы не представляете себе, мисс Фанси, что такое фанатизм ренегатов! Это будет атомная бомба номер два!.. Ну, а теперь вам уже ясно, мисс Фанси?

Норма (кивнув головой.) Теперь мне уже ясно. Даже слишком ясно.

Петерсон. Вам только остается сделать из этого выводы.

Норма. Я их сделала.

Петерсон. Очень хорошо. Вы отправили в свою ре­дакцию корреспонденцию о деле Макарова, написанную так, будто автором ее был сам Макаров. Я надеюсь, вы больше не будете так делать.

Норма. Вы правы. Я больше не буду делать таких глу­постей.

Петерсон. Еще одна такая корреспонденция, и редактор вам скажет: «С богом, мисс Фанси!»

Норма (вздыхая). Я так же думаю, мистер Петерсон.

Петерсон. Как вижу, наш оккупационный климат начинает склонять вас к благоразумию. Это очень хорошо. Вы сумеете здесь неплохо устроиться, тем более что ваш бу­дущий муж имеет все шансы вскоре занять мое место.

Норма. Эдвин... ваше место?!

Петерсон. Не вижу в этом ничего удивительного. Он так ловко вел тогда допрос по делу Макарова, что я был вы­нужден завидовать ему. После нового года меня переведут, кажется, во Франкфурт, и я с чистой совестью предложу вла­стям передать мои функции лейтенанту Бентли.

Норма. А Бентли согласен идти на это дело?

Петерсон. Почему бы нет? Правда, пока я только на­мекнул ему на это. Но я более чем уверен, что он не откажется от удобного случая сделать карьеру. Вы недооцениваете своего жениха, мисс Фанси.

Норма. О да! Я недооценивала Эдвина, как недооцени­вала и вас, майор.