Валентина Мухина-Петринская - Плато доктора Черкасова

Когда мы вернулись в избу, Ермак и Валя уж одевались: пора было возвращаться на плато.

Ангелина Ефимовна оставалась с нами. Я так и знал, что от горячих источников ее теперь не оттащишь.

— Тридцать девять градусов на поверхности! — крикнула она с порога.— Изумительно чистая вода! Бесцветная и необыкновенно чистая. Уверена, что радиоактивная. Валечка, захватите эти пузырьки и сделайте, пожалуйста, анализы проб, как я вас учила.

Валя взяла пузырьки. Не знаю, спорили они без нас или еще почему, но все трое казались расстроенными, особенно Валя. Я понял, что они говорили об Абакумове. Прощаясь, Валя всем пожала руку, и Абакумову тоже. Меня она бесцеремонно расцеловала в обе щеки. Ермак отделался общим поклоном.

Вертолет улетел, как странное гигантское насекомое с другой планеты. Абакумов, словно маленький, с восторгом смотрел вслед. Он еще не видел вертолета так близко, рядом.

Ангелина Ефимовна тотчас заставила его вести нас к источникам.

В этот день мы осмотрели четыре источника. Особенно ее заинтересовал «Грифон парящий», как она назвала этот источник. Мы пришли туда на лыжах. Абакумов взял с собой ружье на случай встречи с медведем.

Ангелина Ефимовна не без опаски посматривала и на ружье, и на самого Абакумова, Он это заметил и усмехнулся в свою черную, как у атамана разбойников, бороду. Она заметила усмешку и рассердилась так, что ее большие черные глаза с желтоватыми белками засверкали, как у кошки, которую раздразнили мальчишки. Абакумов потом спрашивал меня: «А что, профессорша армянка или еврейка?»— и очень удивился, узнав, что она русская.

Грифон парящий был не что иное, как естественный огромный котел метра три в поперечнике. Дно его было заполнено валунами. Вода и пары с сильным шумом выбрасывались из-под валунов. Над котлом стоял высокий столб пара. Как мы потом узнали, температура на дне котла, между камнями, была больше ста градусов по Цельсию!

Налюбовавшись вдоволь Грифоном парящим, Ангелина Ефимовна стала осматривать окрестности — мы по пятам следовали за ней — и нашла, что «в образовании долины принимали участие ледники».

— Смотрите, какое количество кар, цирков и корытообразных долин! Здесь было сильнейшее оледенение.

В последующие дни, пока папа поправлялся, мы только и делали, что ходили от одного термального источника к другому и брали пробы. Профессор Кучеринер нашла еще несколько новых источников, о которых не подозревал даже Абакумов. Там были грифоны не только парящие, но и пульсирующие, Грифон верхний, Грифон нижний и еще какие-то, уже забыл.

Грифон пульсирующий оказался воронкой метра четыре в поперечнике, глубиной пять метров. Со дна с клокотаньем выбрасывалась кипящая вода и вытекала из воронки горячим ручейком.

Ангелина Ефимовна пребывала в непрерывном восторге, потому, что никто из ученых отродясь не подозревал о существовании таких источников в этом районе Заполярья.

— Э т-т о поразительно! — восхищалась Ангелина Ефимовна.— Уже первые примитивные химические анализы показали наличие больших количеств брома, йода, сурьмы, цинка, натрия, мышьяка и других редких элементов! И главное, одновременно! Ведь крайне редко бывает, чтоб одновременно! Замечательные источники! Радостные источники! Здесь можно устроить здравницы для всего Заполярья! Источники такого состава могут быть показаны при заболевании суставов, мышц, при нарушении обмена веществ, при невралгии, невритах, при ослаблении деятельности сердца и уплотнении сосудов. Надо вызвать сюда сестру, пусть полечится! А какая радиоактивность! Выделение эманации до восьмидесяти семи единиц Махе!

Последнее было для меня вроде китайской грамоты. Но уж с учеными так: только заслушаешься, как они переходят на «иностранный язык».

Потом они стали бродить вдвоем: Кучеринер и Абакумов, так как отец спохватился, что я совсем забросил уроки.

Пришлось начать заниматься под неусыпным наблюдением отца. Он быстро поправился. По его выражению, на нем «зарастало, как на собаке». Я очень соскучился по Кудеснику, но по совету отца не брал его сюда: еще медведи порвут.

Абакумов рассказывал, что в первое время, когда он здесь поселился, медведи приходили к нему, «как к Сергию Радонежскому». Но, в отличие от загорского отшельника (мы с бабушкой ездили раз в Троице-Сергиеву лавру), Абакумов не делился с ними последним куском хлеба, а встречал пулей. Шкура, на которой Алексей Харитонович спал, принадлежала именно косолапому гостю. Постепенно медведи обиделись и больше к нему не ходили: наверное, уведомили всю лесотундру. Ангелина Ефимовна теперь знала историю Абакумова во всех подробностях, и, когда отец напрямик спросил ее, что она думает по этому поводу, Кучеринер резко ответила:

— Если человек однажды ошибся, всю жизнь, что ли, ему поминать?!

Накануне нашего отъезда на плато (Женя так и не навестил нас ни разу!) Ангелина Ефимовна заявила отцу, что на источниках Абакумова необходима постоянная гидрометеорологическая станция. Она предлагает сама лично научить Абакумова вести несложные наблюдения по программе метеостанций второго разряда и просит положить ему оклад наблюдателя.

Абакумов даже побледнел от радости. Отец молча пожал ей руку.

— Вот этого я и ждал, признаться, от вас! — сказал он очень довольный.— Метеостанция здесь действительно необходима, хотя бы как филиал полярной станции. И кому же на ней работать, как не первооткрывателю этих источников!

Я так был рад за Алексея Харитоновича, что подскочил к Ангелине Ефимовне и стал ее целовать.

— Что еще за телячьи нежности! — проворчала она, улыбаясь. Мы долго не ложились спать. Сидели у стола, пили чай и беседовали. Между прочим, Ангелина Ефимовна рассказала отцу, что Ермак делал Вале предложение. То есть предложил быть его женой, но она категорически отказала. Ермак очень это тяжело пережил.

— Он очень славный человек, Ермак! — сказал с сожалением отец.

— Конечно, славный! Он был бы ей прекрасным мужем,— горячо согласилась Ангелина Ефимовна,— но не о нем Валя думает, когда остается одна...

— Вы подразумеваете... Женю? — с запинкой спросил отец.

— А кого же еще? — удивилась Ангелина Ефимовна.— Именно Женю... Но он, кроме науки, ничем не увлекается. Странный юноша. Такой замкнутый... Он тяжело пережил смерть отца, до сих пор не забыл его, и... он злопамятен! По-моему, он не умеет прощать...

И мы поняли, что Ангелина Ефимовна сказала этим: он не потерпит, чтобы мы приняли Абакумова в свою среду. Он потребует расплаты.

Отец переменил разговор. Заговорили о значении тепла Земли — конек профессора Кучеринер. Она увлеклась и прочла нам целую лекцию. Боюсь, что внимательно ее слушал только я... На меня это произвело огромное впечатление! Почему-то я об этом не забыл и с тех пор читал все, что мог достать по этому вопросу, лишь бы было достаточно понятно написано.