Петр Северов - Сочинения в двух томах. Том первый

В зале, стоя на невысоком дощатом помосте, какой-то упитанный господин, раскачиваясь из стороны в сторону и поблескивая лысиной, уже держал речь. Позже Лагутин узнал, что это был главный инженер шахты «Мария», обрусевший немец Краус. Когда он спускался в шахту, клеть застилали ковром; карманы его брюк — шахтеры это давно заметили — обычно оттягивали два револьвера.

Сейчас Иоганнес Краус говорил о какой-то гармонии общества, о единении науки, государя и народа. Завидя в дверях Лагутина, он принялся бить в ладоши, и его, сначала осторожно, поддержали первые ряды, а когда Леонид Иванович поднялся на помост, вторая часть зала грянула дружными аплодисментами.

Леонид Иванович внимательно осмотрел зал, поклонился, улыбнулся. Он не ждал ни такого стечения народа, ни столь контрастной аудитории. Герр Краус неспроста говорил о «единении» — по его домыслам, именно наука была призвана объединить богатых и бедных в самодержавном патриотизме. Но и в этом зале хозяйчики были отделены от народа отчетливой, резкой чертой. Рядом с благочинным сидел господин Копт. Рядом с Вовочкой Шмаевым — полицейский надзиратель. В пятом ряду мелькнула мясистая физиономия исправника Трифонова. У подоконника шушукались две пышно разодетые купеческие дочки: эти пришли не ради интереса к науке.

Кудрявые, вихрастые, стриженые, чумазые, рыжие, белокурые студенты следили за каждым движением Лагутина почтительно-торжественными взглядами: для них эта встреча была событием, которое запомнится на всю жизнь.

Шахтеры вели себя сдержанно, тихо, смущенные соседством с хозяевами и другими столпами общества, но в самой их осанке и серьезности угадывалось сознание своего места в жизни и своих прав.

Раскладывая на тумбочке записи и конспекты, Лагутин сказал;

— Я рад и взволнован таким стечением народа. Это лучшее свидетельство всеобщего интереса к науке. На улице осталось много шахтеров, они не сумели попасть в этот зал. Меня это не может не огорчить, ибо кому другому, но им, людям героического труда, следовало бы уступить первые, почетные места. Это они, отважные ратники недр, борясь с непокорной природой, добывают тот чудо-камень, который с каждым днем преумножает могущество родины и со временем поможет народу построить счастливую жизнь…

В первых рядах кто-то громко высморкался, кто-то закашлялся. Трифонов беспокойно заерзал на стуле, приподнялся и взглянул на дверь. Вовочка Шмаев иронически улыбался. Дьякон, разинув косматую пасть, смотрел на Лагутина с испугом.

Леонид Иванович рассказывал о первых пытливых изыскателях, которые нашли уголь на приречных кручах Лисичьего Байрака и положили начало Донбассу. Потом он перешел к своим исканиям, вспоминая дорожные приключения, забавные эпизоды, стужу, зной, и слякоть, и голодовки в безлюдной степи. Когда он сказал, что карта, площадью в 370 квадратных верст, потребовала преодолеть дорогу в две тысячи километров, по залу пронесся сдержанный одобрительный гул.

— Вот это работенка!..

Модель Донецкого кряжа, над созданием которой он работал уже несколько лет, не допуская ни малейших отклонений от натуры, от сложной, запутанной геологии этих недр, вызвала у шахтеров особый интерес: он видел, как нетерпеливо поднимались руки — шахтеры готовились засыпать его вопросами.

Но первый вопрос задал отец дьякон. Черный, всклокоченный и злой, он тяжело поднялся со стула и рявкнул на весь зал:

— Мню я, господин профессор, что вы изволили здесь шутки шутить. Вы утверждаете, будто на земле некогда обитали животные высотой в трехэтажный дом и длиной в полсотни аршин… Спрашивается, как же смог бы Ной поместить их в своем ковчеге? Может быть, вы станете доказывать, будто он их кинул на произвол судьбы? Но в священном писании сказано: «Всякой твари по паре». Все эти ящеры, господин профессор, суть ваши видения и не больше.

— Я видел кости этих ящеров, — сказал Лагутин. — Да, целые скелеты… Разве это не доказательство? Но, интересно, может быть, вы видели Ноя?

— О нем говорит писание, — свирепея, прорычал дьякон.

В зале установилась напряженная тишина. Лагутин вспомнил недавнее предупреждение незнакомого подпольщика. Однако он не мог не возразить этому дремучему невежде.

— Наука сильнее ваших писаний, — сказал он. — Наука оперирует фактами, а вы ссылаетесь на легенды.

Дьякон неистово метнулся в тесном ряду и, заливаясь багрянцем, прохрипел сорванным голосом:

— Это богохульство!..

— А что касается видений, — смеясь, заметил Леонид Иванович, — то за примером недалеко ходить…

Зал вздрогнул от бури аплодисментов, от хохота и топота ног: студенты и шахтеры дружно кричали: «Браво!» Взбешенный надзиратель вскочил со своего места и яростно замахал руками. Вовочка пронзительно свистнул. В первых рядах произошло замешательство: купцы и чиновники нервно завертелись на стульях. Тишина устанавливалась медленно, неохотно; Лагутин ответил на несколько вопросов, касавшихся простирания местных пластов, их пережимов и сбросов. Из четвертого ряда поднялся сухощавый, остролицый человек с аккуратно зачесанной лысиной. На его жилете блестела золотая цепочка. На носу холодно светились стекла очков. Он говорил с прононсом, картавя и нажимая на букву «н»:

— Я хотел бы знать, господин профессор, почему вы неодобрительно отозвались об иностранцах, которые помогали разведывать уголь в этих краях?

— А потому, — быстро и четко ответил Лагутин, — что они всячески пытались опорочить это великое открытие. Их расчет был прост: продавать нам свой уголь и выкачивать из нашей страны золото.

— Да, но они вкладывали капиталы!

— И получали десятикратную, грабительскую прибыль. Впрочем, этот грабеж продолжается и сейчас.

— Позвольте, — тонко пропел лысый, вскидывая остроносое лицо. — Разве английские, французские, бельгийские, американские инженеры не оставляли здесь самый бесценный капитал — свои знания?

Лагутин нетерпеливо махнул рукой:

— Кому они оставляли знания? Может быть, вы скажете, где и когда эти специалисты обучили горной инженерии хотя бы одного русского или украинца? Такого факта вы не назовете. Эти заезжие, спесивые знатоки строго охраняют свои кастовые секреты. Впрочем, мы, русские люди, и не нуждаемся в раскрытии их «тайн». Мы сами открыли наш Донбасс и сами исследовали его до последнего пропластка. Пускай они покажут карты своих горнопромышленных районов. Таких, как наши, у них нет карт.

— Я назову фамилию, которая многое вам скажет! — теряя самообладание, выкрикнул лысый. — Этот человек оставил о себе в Лисичьем Байраке добрую память. Он был первым английским инженером, прибывшим сюда, и он обучал русских горному делу. Это был человек добрый и бескорыстный. Его имя — Адам Смит.