Анатолий Черноусов - Экипажи готовить надо

Глянув на секундомер, Иван негромко скомандовал: «Марш!», вручил Юрке Ширяеву пакет и смотрел, как Юрка нарочито спокойно расстилает карту, не спеша пристраивает к ней компас, хотя руки и трясутся от нетерпения.

Все пятеро впились глазами в красные треугольнички, в эти «огневые точки», которые надо отыскать там, в непроглядной темени. Выждав, когда успокоится стрелка прибора, Юрка указал на созвездие Кассиопеи. Туда! Ветераны, не зажигая фонарей, растаяли в ночи.

«Запомнили!» — усмехнулся Иван. Дело в том, что когда-то он говорил им — фонарь в ночном лесу только слепит, сужает мир до того пространства, которое освещено. И потому лучше победить в себе боязнь темноты, затем глаза привыкнут к ней, освоятся, и ты уподобишься кошке.

Уже шли девчоночьи пятерки, уже Мария Стюарт увела своих гвардеек, и теперь на старте стали Иринины малышки, за которых Иван боялся больше всего, хотя им предстояло отыскать только две точки.

— Девочки! — еще и еще раз напоминал он. — Если поймете, что сбились, выходите прямо по стрелке на юг. И вы обязательно придете к заливу. Ну, а там уж по берегу — в лагерь.

— Да знаем мы! — как-то даже с усмешечкой заверило рыжее создание, некогда сорвавшее нашивку с полковника Рублевой.

У стартовых костров остались только болельщики. Леса, раскинувшиеся на большой территории от пасеки до Китимских оврагов, поглотили полсотни человек. И как ни старался Иван сохранять спокойствие, как ни приказывал себе расслабиться и думать о чем-нибудь постороннем, мысли опять и опять возвращались к ним, рассыпавшимся по лесу, оврагам, просекам, болотам и холмам.

Он знал и любил ночное ориентирование. Как ни в каком другом виде спорта, здесь нужна гармония физического и интеллектуального. У бегуна здесь, кроме ног, вовсю должен работать мозг. На бегу надо читать карту, читать местность, мгновенно производить расчеты, масштабные сравнения и быть, кроме того, в лесу как у себя дома. А когда все же начнется непонятное, исчезнет чувство местности, голова опустеет и паническое «заблудился!» вдруг охватит всего-тут надо найти в себе силы, успокоиться. Заставить себя трезво, не спеша, анализировать. Вот почему Иван в напряжении, вот почему он ходит взад-вперед у стартовой черты.

А в это самое время Юрка Ширяев, бежавший впереди, остановился и зашептал:

— Стой, шкеты! Мне показалось… Ну да! Конечно, вон он, вон он!

И правда, слева замаячил огонек.

— Боча, карту! — скомандовал Юрка.

Сева Цвелев извлек из целлофанового мешочка, болтавшегося у него на шее, карту, Юрка включил фонарь, и все пятеро, запаленно дыша, уставились на лист, испещренный условными знаками.

— Ага! — обрадовался Гена Муханов. — Вот низина, а мы в нее-то и спускаемся…

— Да, — авторитетно заявил художник Витя. — Понижение местности так обозначается.

— Не, ребя, не! — замотал большой своей головой Боря Анохин. — Никакой низины! Это просто кажется из-за сырости и темноты. Высотка же должна быть справа… вот он, треугольник… вот высотка. А где она, высотка-то?

Повертели головами, да, местность не холмистая, задумались, поглядывая на огонек. А огонек-то, странно, приближался. Это теперь все видели, что приближается… И вот мимо них, треща валежником, пробежала какая-то команда с фонарем.

— Ну и башка у тебя, враль! Не башка, а… — Юрка, не найдя слов, слегка шлепнул по Бориному яйцевидному затылку, будто комара убил.

Боря, обласканный самим командиром, хохотнул.

И снова зашевелилась справа и слева темнота, снова стали вставать на дороге стволы деревьев, снова не знаешь, куда в этот раз угодит нога: в яму ли, под корягу ли, хряпнет ли под ней сушина, или зашуршит прошлогодний лист.

Все наклоннее становилось, покаче, все легче бежать, все жутче опускаться в прохладную сырую темь; уже казалось — волокет тебя вниз какая-то сила, а влажные ветки нарочно задевают по лицу и каждый раз неожиданно, так что вздрагиваешь…

И вот, когда справа, зубчатая и черная, вырисовывалась высотка, в сплошной темени впадины блеснул огонек. Он не мигал, как тот, обманувший их, и был красноватый. Ноги понесли сами собой, сомнений не было — он!

На бревне у небольшого костерка сидели вожатые Татьяна Георгиевна и Евгений Петрович. Они пили чай, а когда услышали шум шагов, повернули головы и взялись за карандаши.

— Третий! — выдохнул Юрка и сунул Татьяне Георгиевне карту.

Пока она проставляла на карте точное время и расписывалась, спросили у Евгения Петровича, какими они идут.

— Хорошо, — улыбнулся тот. — Третий отряд, и бежите вы третьими — все в порядке.

— Хорошо! — бормотал Юрка, поднимаясь на высотку. — Чего ж хорошего? Позор, елки-моталки! — И припустила еще быстрее, и торопил: — Шевелись, шкеты, шевелись!

Шкеты едва поспевали за командиром, и когда достигли вершины, то взмокли и дышали тяжело. Но зато сразу же увидели огонек второй точки, он мигал далеко впереди, в черноте леса, что лежал внизу. Тут же и решили — чего проще! Шпарим к нему, ориентир — крайняя звезда Малой Медведицы. Шпарим! Тем более, что вниз самого несет, только упирайся, чтобы не упасть.

Падали.

Витя Небратов растянулся в третий раз, при этом рассадил ладонь и ругнулся.

— А еще художник! — возмутился Юрка по этому поводу.

И снова побежали с одним стремлением — быстрей, быстрей, время идет, летит, быстрей.

«Чего же проще! — думал Юрка. — Вон он горит — пылает, чертушка! Вниз и вниз!»

Гена Муханов своим особо устроенным носом стал улавливать, что к обычным лесным запахам примешивается, и все больше и больше, какая-то сладковатая вонь. «Вот если вбахаемся!» — подумал он и уже хотел было сказать командиру о своих опасениях, для чего стал притормаживать, но, вспомнив, как сел в калошу с низиной, смолчал.

Позади всех бежал Боча. Грузный, он шел тяжело, пыхтел, и, как выстрелы, хряпали у него под ногами валежины.

Огонек вдруг исчез, но все знали — там он, прямо по ходу, не видать потому, что спустились с высотки. Склона, между тем, уже не чувствовалось, ровно стало, травянисто, сыро, еще десяток шагов, и под ногами захлюпало.

— Свет! — прохрипел Юрка.

Пять фонарей один за другим выстрелили далеко вперед пятью конусами света, и насколько они достали, была… осока, косматые кочки, окна ржавой воды. Тревожно пискнул куличок; рядом, справа, что-то зашуршало, зачавкала вроде бы грязь… Это мигом сдвинуло их поплотнее, лучи метнулись туда, где зашуршало, но там никого не было, осока и осока.

— А раз, знаете, вот так же вот… — вытаращив глаза, прошептал Боря Анохин.

Все поняли: враль сейчас нагонит страху.

— Враль! Ни звука! — строго сказал командир и взял у Севы карту.

— Завал! Болото… вот оно и здесь, на карте… Эх, дурачье, дурачье, надо же было наверху еще взглянуть! — казнил себя Юрка. — Вот так бы и шли…