Александр Кулешов - Лишь бы не опоздать

Другое дело мечтать о машине, которая появится не в результате лотерейного счастья, а каким-нибудь иным путем. Нередко Румянцев видел во сне, как получает за выдающееся изобретение награду — «Волгу». Или за замечательную коллективную работу Ленинскую премию, и на свою часть приобретает «Москвича». Наконец, в Москву возвращается с Дальнего Севера разбогатевший друг, которому он в трудные дни ссудил трешницу, и дарит ему «Запорожца»…

Мечтал. В конце концов, никому мечтать не запрещено. Однако друга-миллионера у него не водилось, а на гениальные изобретения надежд было мало: хотя Румянцев слыл добросовестным и честным инженером, но звезд с неба все же не хватал. Ну, средним он был работником. Что ж, не всем быть Эйнштейнами.

Каждый человек стремится в жизни хоть прикоснуться к мечте. Румянцев, что называется, хватал свою мечту обеими руками.

Он окончил курсы шоферов-любителей, отлично сдав все экзамены. Он знал правила уличного движения лучше, чем любой таксист с тридцатилетним стажем, он разбирался в марках всех машин — одним словом, после разговора с ним не оставалось сомнений, что имеешь дело с человеком, давно владеющим собственной машиной да еще не вылезающим из-за руля.

Все мы ходим по улицам спокойно, а если движемся по тротуару, то мало обращаем внимание на проносящийся по мостовой поток машин.

А вот Румянцев ходил иначе. Он со скрытой тоской, с восхищением, с завистью поглядывал на автомобили. Даже подходил, заглядывал внутрь. Про себя думал, что сменил бы обивку, убрал бы этот дурацкий вентилятор, приделал бы жалюзи…

…Иногда, к сожалению далеко не всегда, людские мечты сбываются. Порой самым замысловатым, сложным образом.

Румянцеву исполнилось сорок лет. Дата круглая, и ее следовало отпраздновать. Жена неделю готовила необходимое продовольственное обеспечение, были выделены финансовые средства, специально для этого случая копившиеся, соседи отдали в распоряжение юбиляра свою комнату (с нишей).

Гостей набралось человек тридцать. Отдельный столик отвели под подарки. У тех, кто пришел первыми, подарки бережно принимались из рук, переносились на столик, в сопровождении более или менее искренних одобрительных возгласов. Но потом гости стали прибывать один за другим и уже сами добирались до столика, складывая туда свои дары.

Поэтому, когда после их ухода, часов в пять утра, счастливый юбиляр вместе с супругой стал рассматривать, что же ему преподнесли друзья и товарищи, он обнаружил много неожиданного. Рядом с портфелем, тремя бумажниками и двумя нейлоновыми рубашками высился самовар, лежали две пары ночных туфель (одна на номер больше, чем нужно, другая на номер меньше). Стоял спиннинг (Румянцев никогда не удил). Были тут и наборы маленьких винных бутылочек, и, о радость, панорамическое зеркало для несуществующей машины, и даже зажигалка (Румянцев не курил). И где-то, сиротливо затертая между сверкающей рубашкой и расшитой тюбетейкой, валялась пачка лотерейных билетов — первых в жизни, оказавшихся в руках у Румянцева.

Подарки были все размещены по полкам и ящикам, спиннинг переподарен соседу-рыболову (тому самому, что предоставил свою комнату), а лотерейные билеты небрежно брошены в стол.

Там они пролежали все три месяца до тиража и еще три после него.

Но как-то супруга Румянцева в момент генеральной уборки обнаружила забытые билеты и ворчливо заметила:

— Ты бы проверил, что ли, смотри — раз, два, три, пять, десять, господи, сорок билетов! Может, пылесос хоть выиграем… Без пылесоса прямо как без рук!

— Ладно, можешь выкинуть — все равно не выиграем, — махнул рукой Румянцев.

Но все-таки взял билеты с собой. И еще неделю носил, забыв в кармане.

А однажды, проходя куда-то мимо сберкассы, неожиданно вспомнил про билеты и, нерешительно потоптавшись у входа, зашел.

— Что ж вы, гражданин, так поздно надумали, — ворчала кассирша, — тираж давно был, не знаю, где искать таблицу… а, вот, нашла. Садитесь, проверяйте.

Румянцев сел за стол и, водя пальцем по засаленному листу, стал добросовестно, как он все делал в жизни, проверять один за другим свои сорок билетов. По мере того как он убеждался, что билет пустой, он разрывал бумажку пополам и бросал в корзинку.

Девятый билет выиграл рубль, двадцать первый еще рубль, двадцать второй одеяло жаккардовое метисовое, а двадцать девятый… «Волгу».

Сначала Румянцев долго сидел в задумчивости. Потом спокойно проверил оставшиеся одиннадцать билетов и, аккуратно порвав их, бросил в корзину. Потом снова сверил номер серии, номер билета. Опять посидел и снова сверил. Серия 25813, билет 084. Все верно.

Наконец, тяжело вздохнув, словно проиграл в карты сто рублей, поднялся, подошел к кассе и, протянув билет, прошептал:

— Скажите, я не ошибся, он действительно выиграл?

Румянцев был бледен, он ощущал странный холодок в спине, он боязливо оглядывался на других людей, толпившихся у окошек. Ему казалось, что кассирша сейчас громко захохочет, крикнет ему: «Вы что вообразили! „Волгу“! Ха-ха! Утюг ваш билет выиграл, а не „Волгу“! Нет, надо же такое нахальство!»

Кассирша молча, профессионально-деловито пробежала глазами таблицу, подставив линейку, несколько раз перевела взгляд с билета на колонку цифр и обратно и широко улыбнулась.

Она посмотрела на Румянцева весело и радостно, будто это не он, а она выиграла, и так же тихо прошептала:

— Поздравляю вас, гражданин. Деньгами будете брать или…

— Машиной, то есть натурой, ну «Волгу» возьму, — торопливо забормотал Румянцев. — Они же не могут не дать, а? Не могут, если я не хочу заменить деньгами, а?

— Да что вы! Ради бога — берите машину. Катайтесь на здоровье. — Кассирша, продолжая улыбаться, стала объяснять, что нужно сделать, чтобы получить выигрыш.

…И вот теперь он катил в этой собственной «Волге», несся на крыльях казавшейся ему недостижимой мечты.

За те два месяца, что прошли с момента получения машины, он проехал на ней, вероятно, весь положенный за десять лет километраж. Он просто не вылезал из нее. На службу, со службы, за женой, в магазин, к друзьям, за город, по делам всех друзей и знакомых… Был бы предлог. А когда он не сидел за рулем, он копался в моторе, в багажнике, под колесами, что-то проверял, исправлял, налаживал, чистил. Наконец просто любовался.

Правил Румянцев не нарушал — он знал их отлично еще тогда, когда пользовался троллейбусом и автобусом. Кроме того, он глубоко усажал законы, правила и инструкции во всем, а уж что касается автомобильного дела — тем более.

15 сентября, закончив работу и заехав на улицу Горького за водой «Ессентуки № 17», он, как всегда, испытывал глубокое наслаждение оттого, что руки его лежат на теплом руле, нога плавно нажимает педаль, что машина, красивая и сверкающая, послушная его воле, мягко скользит в потоке себе подобных. Ехал по главной московской улице. Взглянул на часы: 18 часов 49 минут. Точные часы У него в машине все точно, слаженно, проверено. Было, правда, одно огорчение — вышло из строя реле. Кое-как удалось наладить, но Румянцев понимал, что ненадолго, надо менять.