Вагаршак Мхитарян - Год - тринадцать месяцев

— Как-то вы неладно разместились, — заметил я, — а в чем дело — не пойму.

Мальчишки, как по команде, вскакивают, предлагая мне место.

— Нет, все равно не то.

Выручает всех бывалый Сашка Кобзарь.

— Эх, вы! Не поймете! Надо, чтобы девочки сидели, а мальчики стояли. По этикету!

Где Сашка добыл слово «этикет» не знаю, но это то, что мне нужно. Девочек уговаривать не пришлось. Они охотно заняли всю скамью, усадив меня в серединке. Своим «этикетом» Сашка растрогал девчоночьи сердца настолько, что весть об его избрании старостой класса они встретили аплодисментами и, потеснившись, усадили рядом. Нашлись почетные места и остальным членам комитета.

— Вот расселись, — удивился Юрка Вертела, — точно как сниматься!

Тотчас же отозвались фотографы. Ближе всех жил Сева Колосов. Его и послали за аппаратом.

Тем временем мы напутствовали наших избранников. Все сходились в одном: выбрали — значит надо уважать и слушаться. Но и комитетчики чтобы не спали! Пусть каждый придумает свой план. Да поинтереснее!

— Чтобы ни одной новой картины не пропускать! Слышишь, Оля?

— Что твое кино?! Кино можно и по телеку посмотреть. Лучше в поход на воскресенье пойти.

— Точно! Григорий Иванович, пойдем в поход?

— Как комитет решит. Я лично советую.

— Сашка, решай!

— Кого побаиваться-то! Все решу!

— Решу или решим? — допытывается Оля.

— Решим, ладно.

Прибегает, запыхавшись, Колосов. Помогаю ему рассадить позирующих и тут замечаю, что нет Сомова. Удрал. Незаметно пересчитываю остальных.

— Вертела, кончай строить рожицы! Сделайте умное лицо, кто может.

Мы пытаемся следовать Севкиным указаниям.

— Ш-ш-шпокойно! Ш-ш-нимаю! Ш-ш-ш-портил! — щелкая, возвещает фотограф.

Проводив ребят до ворот, я возвращался в учительскую упругим спортивным шагом. Сделан первый негатив, на котором не проявится ни одного хмурого лица. Штука!

На переменах я прогуливался по четвертому этажу и, взяв на себя роль опытного физиономиста, присматривался к старшеклассницам. Я искал вожатую. Именно вожатую, а не вожатого. Со своими мальчишками я и сам сумею поговорить о чем угодно. А такому деликатному народу, как девочки, в любую минуту может потребоваться язык, доступный только старшей подруге. Не знаю, сколько времени провел бы я в «смотринах», если б не помог случай.

Школе велели пройти рентгеноскопию.

В назначенный день у поликлиники скопилась вся первая смена. Мы заняли очередь и отправились коротать время в молодую рощицу напротив клиники. Мальчишки тут же затеяли бой на боевых слонах. Всадники лихо пришпоривали своих слонов, словно это были обыкновенные лошади, и, столкнувшись, стаскивали друг друга на землю. Меня самого подмывало посадить кого-нибудь на плечи и ринуться в бой, но тут девочки придумали общую игру — горелки, — и я стал в первую пару.

Мы уже порядком устали гореть, когда к нам прибежала Валентина Гойда из десятого «А», рослая сероглазая девушка, очень порывистая в движениях. Поймав Леньку Горохова, уже нагонявшего Наташу, она придержала его, пока девочки соединились в паре. Ленька запетушился было, но Валя надвинула ему кепку на глаза и как ни в чем не бывало подлетела ко мне.

— Григорий Иванович, уступите нам очередь, у нас завтра трудные уроки.

— Я не против. Как ребята скажут!

— А что мы будем с этого иметь? — опережая всех, хмуро бросил Генка Воронов, уже успевший вполне освоиться со своей должностью хозяйственника.

Валя приподняла за подбородок его голову, посмотрела в глаза и, спрятав улыбку, сказала, обращаясь ко всем:

— Могу вам за это рассказать, как меня первый раз убили. Хотите?

— Риторический вопрос! Нашего брата хлебом не корми — только рассказывай что-нибудь пострашнее.

Целую четверть часа Валя искусно морочила нам головы хитросплетенной импровизацией на детективные темы.

— «…Куш-ш-шайте яблоки! Куш-шайте яблоки», — трещал попугай. — Я взяла с блюда верхнее яблоко и сунула в клетку. Попка клюнул и сковырнулся. Так я и знала! Яблоко было отравлено. Все ясно! Я погибла! Они хотят лаской или силой отобрать у меня ключ от сейфа, а потом отравить. Не выйдет! Пусть я погибну, но и по-ихнему не будет! Я достала спрятанный в косе ключ и засунула его поглубже в глотку дохлого попугая.

Закончила Валя совсем потрясающе:

— Я почувствовала страшную боль в спине. Бандит в маске швырнул в меня нож и попал в самое сердце. Я упала замертво на землю… и тут проснулась!

Очень вовремя! Еще немного — и девочки подняли б рев. Мальчишки тоже недалеко от них ушли, хотя теперь нахально доказывали, что они с самого начала не верили ни одному слову. Однако они больше всех приставали к Вале и просили рассказать еще что-нибудь.

— Как-нибудь потом, — поднялась Валя. — Уже, наверно, наша очередь подошла.

На прощание Валя потрепала Леньку за плечо. «Мир?» — и, не дожидаясь ответа, умчалась к своим.

Ребята поскучнели.

— Григорий Иванович, пусть она будет у вас вожатой, — неожиданно буркнул Ленька, все еще глядя вслед девушке.

С Ленькиного языка сорвалось то, что было у всех на уме. Ребята окружили меня и принялись расхваливать Валю, будто знали ее с пеленок.

— Не согласится, — возразил я. — В десятом классе.

— Ну и что! А если мы ее попросим?

Я обещал ребятам передать Вале их желание и на другой день, выбрав время, повел переговоры:

— Валя, я к тебе послом. Вече наше челом бьет и просит тебя володеть и княжить нами полновластной боярыней-вожатой.

— Уже была делегация. Девочки прибегали.

— Ну и как?

— Думаю. Трудное дело. Уроков много. И с математикой я давно на «вы».

— Наше-то дело поважней какой-нибудь геометрии с алгеброй в придачу.

Валя уступчиво улыбнулась.

— Недавно я говорю братишке: «Пойдешь со мной в кино?» А он: «И как ты меня сразу уговорила!»

— Значит, принято единогласно?

— Воздержавшихся не оказалось.

Валя напомнила о формальностях. Ждать заседания комитета комсомола не было смысла. Решили обратиться прямо к Готьке Степанову. Теперь он не только в прямом, но и в переносном смысле самый высокий человек среди школьного люда — секретарь комитета.

Готьку мы нашли в буфете за бутылкой кефира.

Узнав, в чем дело, он поперхнулся и, откашлявшись, закричал:

— Какой может быть разговор! У нас больше половины отрядов еще ждут вожатых. Ставлю тебе, Валечка, бутылку кефира за сознательность! Садись!

Валя согласилась. Я тоже был приглашен к столу, но отказался. У меня свой этикет: не ем в буфете, когда там ребята.

Условившись с Валей о дне ее встречи с отрядом, я покинул буфет, сытый уже одним сознанием удачно исполненной посольской миссии.