Петр Северов - Сочинения в двух томах. Том второй

Огорченный потерей времени на трудном пути, Головнин решил отыскать гавань Кунасири, где, кстати, как уверял оставшийся на шлюпе Алексей, можно было получить пресную воду и купить продукты.

Непроглядный туман стеной отгородил от шлюпа берег, и только по гулу прибоя Головнин и Рикорд, почти бессменно дежурившие на мостике, определяли расстояние, что отделяло судно от близкой грозной черты.

Вечером в начале июля «Диана» осторожно вошла в пролив кунасирской гавани, и, чтобы не тревожить японцев поздним прибытием, Головнин решил остановиться в проливе.

Прошло немного времени, и на обоих мысах, справа и слева от шлюпа, вспыхнули высокие костры.

— Гавань оберегается, как видно, очень зорко, — заметил Рикорд. — Устроились на чужой земле и чувствуют себя, конечно, неспокойна а вдруг опять нагрянут решительные парни вроде Давыдова и Хвостова?

В сутеми вечера Головнин пытался рассмотреть в подзорную трубу селение в глубине гавани, но видел только дальние силуэты гор.

— Постовые сообщают о нашем прибытии, Петр Иванович. В общем, сигнализация, как где-нибудь в пиратском гнезде… Я думаю, нужно усилить дозор: «гости» могут появиться еще этой ночью.

Костры у входа в гавань полыхали до самого утра, а когда с восходом солнца шлюп поднял якоря и двинулся к берегу по спокойному разливу бухты, с дальней крепости, со взгорка, одновременно грянули две пушки. Ядра вспенили воду очень далеко от шлюпа. На палубе кто-то насмешливо крикнул:

— Доброго здоровья!

— Что это означает? — удивленно спросил Рикорд, вглядываясь в странного вида крепость, сплошь обвешанную полосатой материей, обставленную щитами, на которых — это легко можно было рассмотреть в подзорную трубу — чернели грубо нарисованные амбразуры.

Капитан покручивал пуговицу мундира.

— Не думаю, чтобы это был салют.

— Значит, предостережение: «Не приближайтесь»?

— Очевидно, посыльные с Итурупа еще не прибыли. Офицер обещал мне, что сообщит на Кунасири о нашем дружественном расположении. Впрочем, в этой гавани бывал наш переводчик, он знает их порядки.

Рикорд кивнул вахтенному:

— Вызвать переводчика…

Курилец был заметно растерян. С опаской поглядывая на берег, он только пожимал плечами.

— Нет, не понимай… Это совсем не понимай.

— Почему над городом и над крепостью так много флагов? — спросил Рикорд.

— Тоже не понимай… Они всегда так делать, если начальник приехал.

— Я начинаю думать, — заметил Рикорд, — что эти два выстрела и действительно были салютом.

Капитан покачал головой.

— Нет, не похоже. Однако сейчас мы выясним, обстановку. Прикажите спустить шлюпку. Со мной отправятся штурманский помощник Средний, четыре матроса и переводчик.

— А если это связано с опасностью, Василий Михайлович?

— Мы не можем отказаться от описи гавани. И второе: нам нужно пополнить запасы. Неужели эти непрошеные гости настолько черствы, что откажут в продаже хотя бы небольшого количества продуктов? Они ведь и сами моряки и знают, что значит нужда на море.

Шлюп отдал якоря в миле [6] Морская миля — 1852 метра. от берега. Утро было ясное, тихое, необычное для этих мест. Дальние горы казались сложенными из синьки. Синими были и вода за бортом шлюпки, и крылья чаек, скользящих над покатой волной. Стремительно разрезая неторопливые волны, шлюпка приближалась к молчаливому берегу, на котором, сколько ни всматривался Головнин, не заметил ни единого человека.

До линии слабого прибоя оставалось не более пятидесяти саженей, и Головнин уже наметил место для высадки, когда над самой шлюпкой, над головами моряков, с урчанием пронеслось ядро… Все батареи крепости одновременно открыли огонь, высокие всплески окружили шлюпку, что-то глухо ударило в подводную часть борта.

«Наверное, пробоина», — подумал Головнин, приказывая гребцам развернуться. Белые всплески уже покрыли деревянные решетки на дне шлюпки, однако, послушная веслам, она уверенно, круто развернулась и, не описывая полукруга, полетела обратно к «Диане» по всколоченной, взвихренной зыби, сквозь шумный соленый ливень взнесенной ядрами воды.

— Плохо… очень плохо стреляют, — сказал Головнин, усмехнувшись матросам. — Такую близкую цель с первого залпа следовало бы накрыть! И заряжают очень медленно, разини… Ну, подлые пираты, было бы у меня на то приказание, проучил бы я вас!

На выручку капитану от «Дианы» уже мчались шлюпки с вооруженными моряками: при первом залпе японских пушек Рикорд послал их в помощь Головнину. Однако помощь уже не требовалась — капитанская шлюпка выходила за дистанцию обстрела неповрежденной.

Японцы, конечно, видели из крепости, что ядра их не долетали, но тем не менее продолжали ожесточенную пальбу, и Головнин удивился этому безрассудству:

— Наверное, рады случаю провести боевые учения? Или у них перегружены арсеналы? А ну-ка, Рикорд, пошлите один «гостинец», да так, чтобы в крепость угодил!..

На шлюпе прозвучал сигнал боевой тревоги; комендоры метнулись к пушкам. Эти несколько медлительных секунд, когда корабль словно бы замер на незримом решающем рубеже и люди на нем будто затаили дыхание, позже Головнин не мог вспомнить без волнения. Именно в те секунды решался исход дальнейших событий. Грянул бы выстрел, и многое изменил бы он к лучшему в продолжении плавания «Дианы», в судьбе самого Головнина. Пожалуй, шлюп ушел бы в пролив, что отделяет Кунасири от Мацмая или возвратился к северным островам гряды, где тоже было еще немало незавершенных дел. Однако этот выстрел не прозвучал, и хотя капитан поступил осмотрительно, отдав другое приказание, — люди на берегу с этим не посчитались.

— Повремени-ка, братец, — сказал Головнин комендору, быстро поднимаясь на палубу шлюпа. — Мщение? Они его заслужили. Но открывать военные действия без воли правительства мы не должны.

По четкому стуку шагов он понял, что Рикорд уже стоит рядом. Не оборачиваясь, Головнин спросил:

— Ваше мнение, капитан-лейтенант?..

Голос Рекорда прозвучал взволнованно:

— Правильно… Однако обидно, так обидно, Василий Михайлович!

— Личная обида и акт международного значения… Что важнее?

— Они открыли огонь без малейшей на то причины! Они подпустили шлюпку к самому берегу и стали расстреливать ее в упор! Быть может, они посмеют заявить, что это было вызвано необходимостью самообороны? Но ведь на шлюпке — семь человек, а на берегу крепость. Даже первобытные люди где-нибудь на южных островах не допустили бы такого бесчестного поступка.

— Терпение, Петр, терпение и выдержка, — медленно, глухо проговорил Головнин. — Если мы сами окажемся в положении, когда необходимо защищаться, мы им дадим урок настоящего боевого огня. А пока — пушки накрыть. Шлюп отвести дальше от крепости. Попробуем… еще раз попытаемся объясниться.