Петр Северов - Сочинения в двух томах. Том второй

Комендоры в молчаливом огорчении отошли от пушек. С берега прогремел последний выстрел, и окутанная дымом крепость затихла.

И снова на мысах всю ночь горели огни. В текучих отблесках, что дробились на зыби, черными тенями шныряли японские лодки. Вахтенные шлюпа были зорки — ни одна из лодок не приблизилась к «Диане»…

В эту ночь в офицерском салоне долго совещались Головнин, Рикорд и лейтенант Рудаков, придумывая способы объяснения с японцами на расстоянии. План, предложенный Рудаковым, был прост, и капитан шутливо заметил, что, может быть, тысячу лет назад такая же «почта» применялась и в Европе.

Утром шлюпка отбуксировала к селению и оставила на видном месте кадку, в которой в одном отделении был поставлен стакан с пресной водой, положено несколько поленьев и горсть риса. В другом отделении лежал отрез красного сукна, бисер и золотые монеты. Здесь же была положена картинка, нарисованная кем-то из мичманов: она изображала гавань, крепость, шлюп, стреляющие пушки крепости и безмолвные пушки шлюпа…

Японцы подобрали кадку, как только матросы «Дианы» возвратились на корабль. В тот день они не дали никакого ответа.

Приказав готовиться к бою, Головнин вывел «Диану» на то самое место, где недавно его обстреливали японские батареи.

Крепость молчала. Никто не вышел из-за обвешанных пестрыми тканями стен. Капитан велел созвать всех офицеров и зачитал перед строем приказ. В этом приказе он потребовал от каждого офицера немедленно в письменной форме сообщить свое мнение о создавшемся положении: ждать ли ответа под угрозой нового обстрела, или применить силу?

Красавчик Мур выступил из шеренги и, видимо, надеясь, что его поддержат все офицеры, выкрикнул сорвавшимся голосом:

— Сражение!.. Только сражение… Как они осмелились?! Да мы их… да мы… единогласно!

Его никто не поддержал.

— Я знаю, мичман, вы — отважный человек, — заметил Головнин. — Однако столь ответственный вопрос требует общего решения.

Мур не вошел — спрятался в шеренгу. Офицеры улыбались. Головнин отдал команду разойтись.

Через полчаса капитан перечитывал письменные заключения офицеров «Дианы». Мур и действительно оказался в единогласии — за военные действия высказывался только он. Возмущаясь бесчестностью японского начальства, все офицеры считали, однако, что без повеления правительства начинать военные действия ни в коем случае нельзя.

Закончив чтение поданных бумаг, капитан приказал вывести шлюп за дистанцию крепостного огня. С дальнего рейда, где корабль находился в безопасности, он послал отряд вооруженных матросов в рыбачье селение, расположенное у самой гавани, по береговому изгибу. Отряд возглавил Рикорд. В случае, если японские солдаты воспротивились бы высадке, Рикорд имел указание применить силу. Для расплаты с рыбаками он имел при себе деньги и вещи.

Селение оказалось безлюдным. Матросы обошли два-три десятка хижин, встречая одну и ту же картину поспешного бегства. Они взяли немного сушеной рыбы и риса, оставив хозяевам несколько отрезов сукна. Курилец Алексей изумлялся и негодовал:

— Много плати!.. Очень много наша плати…

На следующий день японцы все же дали ответ, выставив кадку на прежнем месте. В кадке оказалось писаное иероглифами письмо и две замысловатые картинки; письмо никто на шлюпе не смог прочитать, а над картинками и Головнин, и Рикорд долго ломали головы, строя различные предположения, но в заключениях о смысле этой «живописи» так и не сошлись.

Было ясно одно: японцы отказывали команде «Дианы» в какой-либо помощи. Оставалось надеяться только на себя. Кстати, кто-то из матросов приметил на правом берегу гавани устье небольшой речонки. Капитан направил туда за пресной водой отряд вооруженных матросов с лейтенантом Рудаковым. Пристально наблюдая с крепостного вала за работой моряков, японцы не оказывали помех. Больше того, вскоре они прислали парламентера.

Это был курилец, пожилой человек, очень худой и бедно одетый. Шел он медленно, опасливо, поминутно оглядываясь по сторонам, будто страшась засады, и как прикрытие держал перед собой деревянный крест… Рудаков пожалел, что на этот раз не взял с собой переводчика Алексея. Даже подарки не развеяли у парламентера страха — по-видимому, он оставил в крепости заложников. Все же Рудаков понял, что японский начальник согласен встретиться с капитаном шлюпа на лодках при условии равной охраны с обеих сторон.

На этот раз японцы выставили кадку совсем близко от крепости. Головнин рассчитывал, что встреча должна произойти у этого знака. Шлюпка отчалила от «Дианы» и двинулась в направлении крепости, но японцы не выходили навстречу. Все это становилось похоже на глупую издевательскую игру. Но, возможно, японцы опять пытались завлечь капитанскую шлюпку под огонь батарей?

Головнин приказал возвращаться. С крепостного вала японцы махали ему веерами. Что это означало? Насмешливое пожелание доброго, пути? Нет, из глубокого ерика, врезанного в берег, стремительно вышла большая лодка и двинулась к шлюпке Головнина… Переводчик Алексей заметил опасливо:

— Очень много солдат есть их лодка! Наших люди совсем мало…

Кто-то из матросов ответил ему беспечно:

— Разве это много? Только втрое больше, чем нас, да к тому же мы при оружии.

На японской лодке тоже оказался переводчик-курилец. Он сидел у ног чиновника, одетого в цветастый халат. Еще издали курилец прокричал несколько слов, и Алексей, заметно удивленный, сказал, что японцы извиняются за обстрел капитанской шлюпки; они опасались нападения.

Малые суда сблизились, и чиновник встал, весь подавшись вперед, медленно, церемонно поднеся левую руку ко лбу.

Головнин кивнул Алексею:

— Скажи им, Алексей Максимович, что они напрасно нас опасались. На каждый их выстрел мы могли бы ответить десятком выстрелов, однако мы не питаем к ним вражды.

Японец снова поклонился: о да, теперь они понимают свою ошибку и готовы оказать русским морякам всяческую помощь. Какие же продукты нужны русскому капитану? Рис? С удовольствием! Рыба и зелень? Конечно же, с удовольствием! И стоит ли торговаться о цене? Пусть русский капитан сойдет на берег и обо всем договорится с начальником крепости.

Алексей перевел эти слова, а матрос Григорий Васильев покачал головой и молвил в раздумье:

— Может, ловушка? Больно занозисты и хитры.

— Да, может быть, — сказал Головнин. — Но передай ему, Алексей, что на берег я приеду завтра. «Диана» приблизится к их крепости, и я сойду на берег.

Переводчики-курильцы много говорили о чем-то своем; они оказались старыми друзьями, а этот новый служебный долг еще не привыкли исполнять. Впрочем, Алексей оказался не так уж прост. Он успел расспросить старого приятеля о положении в крепости и селении. На обратном пути к шлюпу он рассказал Головнину, что японцы действительно стреляли из пушек от страха; ночью они отправили в глубь острова, в горы, свои наиболее дорогие товары, а утром, возвратясь в дома, с изумлением увидели ценные вещи, оставленные русскими за взятую рыбу.