Петр Северов - Сочинения в двух томах. Том второй

— Чего он беснуется? — нетерпеливо спросил у Алексея Головнин. — Что он доказывает?

Лицо Алексея побледнело, губы и веки дрожали.

— Какое несчастье, капитан!.. Мы не уйдем отсюда… Они нас убьют…

— Но говори же спокойней…

Кое-как из всей длинной речи начальника Алексей перевел только одну фразу: если начальник выпустит хотя бы одного русского из крепости, ему самому вспорют брюхо.

— Ясно, — сказал Головнин. — Бежим!..

Отбросив приземистого копейщика, он выбежал из палатки. В крепости поднялись вой и визг. Могучим ударом Хлебников опрокинул двух японцев. Близко грянул выстрел. На Хлебникова сразу бросилось не менее десятка солдат, они повисли на нем, стараясь повалить на землю. Штурман крутнулся на каблуке, тряхнул плечом, и японцы разлетелись в стороны.

— Молодчина, Андрей Ильич! — крикнул Головнин. — За мной, к шлюпке…

Он выбежал за ворота. Вой и визг в крепости стали еще яростней и громче. Выстрелы защелкали теперь очень часто. Над головой капитана просвистела пуля. Он ошибся, считая, что путь к берегу свободен. Из неглубокого овражка поднялась многочисленная засада. Головнин увернулся от удара, выхватил из рук солдата копье, переломил его о колено и стал действовать обломком, как палицей. Рядом оказался Хлебников. Он прорвался к своему капитану сквозь толпу. Подхватывая камни, работая кулаками, сюда же пробивались матросы Васильев и Шкаев. Мичмана Мура, матроса Макарова и Алексея на откосе не было видно. Их схватили еще в крепости. Но четверым все же удалось вырваться, и берег теперь был совсем близко…

Что-то случилось в орущей, воющей толпе японцев. Преследование замедлилось. Головнин понял: японцы опасались, что в шлюпке хранится оружие. Какая досада! Оружия он не взял… Но что же произошло со шлюпкой? Теперь она находилась в добрых пяти саженях от воды. Головнин увидел покрытые водорослями, мокрые камни… Значит, начался отлив. И значит?.. Он остановился на мокром галечнике. Да, эту тяжелую шлюпку не сдвинуть пятерым. У них оставались одна-две минуты. Японцы уже поняли, что в шлюпке оружия нет, иначе почему бы русским не броситься к ружьям?

— Значит, все кончено! — вслух произнес капитан, глянув в разгоряченные лица матросов. Они стояли рядом с ним, часто, хрипло дыша, тяжело опустив натруженные руки, и смотрели на рейд, где четкий, стройный корпус «Дианы» словно летел под низкими, белыми облаками.

Волна блестела на солнце, как полированная сталь. Внезапно этот блеск стремительно переметнулся и ударил Головнину в глаза. Но это уже не был блеск волны. Кривая японская сабля ручьисто сверкнула прямо перед глазами капитана.

Дозорные «Дианы» доложили Рикорду, что в крепости происходит какая-то сумятица: японские солдаты поминутно выбегали за ворота и возвращались.

Рикорд, Рудаков и другие офицеры поспешили на мостик шлюпа. В подзорные трубы они видели, как выметнулась из ворот всполошенная толпа, как к шлюпке, оставленной отливом далеко на берегу, отчаянно, геройски пробивались четверо русских, а пятый бежал им навстречу, швыряя в японцев камнями.

Рикорд узнал и капитана, и штурмана Хлебникова, стоявших перед слабой полоской прибоя, перед холодным простором гавани в ожидании своей судьбы. Он видел, как окружила их толпа и в солнечном воздухе засверкали сабли.

До боли сжав кулаки, стиснув зубы, чтобы сдержать рыдание, он не мог сказать ни слова. За синеватым затуманенным кругом линзы толпа японцев медленно удалялась. Солнечный берег вскоре опустел. Над стенами крепости трепыхались пятнистые флаги.

— Срочно ко мне, на совет, всех офицеров, — приказал Рикорд. — Действовать нужно безотлагательно и решительно.

Через минуту все офицеры шлюпа собрались на палубе. Рикорд подумал, что за все годы его службы на море только в Капштадте, в памятный час бегства, когда на карту была поставлена судьба всего экипажа, такая же тишина сковала этот корабль. Но теперь она была еще тягостнее и грознее. Все же тогда они ожидали преследования и открытого боя. В дальнем ли, в ближнем, в абордажном ли бою — матрос против матроса — все они готовы были умереть за свою свободу. Теперь не солдаты, не воины находились перед ними — изменники, нарушившие слово чести, священный закон гостеприимства. И они совершили это преступление, захватчики, на русской земле. И, наверное, теперь торжествовали легкую победу… Какой же это позор для воина — праздновать собственное предательство! Глядя в застывшие лица офицеров, он сказал:

— Наш капитан в плену. Возможно, его и отбывших с ним моряков уже нет в живых. Возможно, что в эти минуты предатели готовят казнь… Я спрашиваю совета офицеров: бой, десант или мирные переговоры с любой отчаянной попыткой спасти капитана и других наших друзей?..

Некоторое время офицеры молчали; лейтенант Илья Рудаков выступил вперед:

— Мы все готовы идти в бой и драться до последнего человека. Один вопрос: облегчит ли это участь пленников? А если, в случае нашего выступления, изменники поторопятся их убить? Они наверняка поторопятся это сделать из трусости, злобы, опасения расплаты. Я предлагаю испробовать, еще раз испробовать мирные пути, и, если все усилия будут напрасны, — бой… самый жестокий бой, без пощады!..

Доводы Рудакова были вески: попытка спасти пленных, казалось, еще могла быть успешной. Японцы могли бы убить капитана и его спутников на берегу, но почему-то увели в крепость. Значит, пленники были нужны самураям? Это и давало надежду на спасение Головнина и его группы.

— Есть ли еще предложения? — спросил Рикорд.

— Назначить делегата для переговоров, — сказал кто-то из офицеров.

— Я предлагаю вызвать добровольцев, — продвигаясь вперед, воскликнул Якушкин; в тоне его голоса прозвучала надежда. — Если мне доверят хотя бы сопровождать делегата… Я готов.

— Здесь все на это готовы, — заметил Рикорд. — Придется бросить жребий. Итак, мы избираем терпение и мирный путь. Мы будем надеяться, что наш славный капитан…

Он не успел договорить — низко над головами офицеров со свистом пронеслось ядро и вспенило далеко за шлюпом воду.

— Сейчас они пристреляются, — спокойно проговорил штурманский помощник Новицкий. — На таком расстоянии не трудно…

— Однако ведь это и есть их ответ! — гневно прокричал Рикорд. — Они будут палить и по шлюпке нашего делегата. Слушать мою команду. К пушкам!..

Шлюп дрогнул от залпа и окутался синеватым дымом. С крепостной стены свалился продырявленный матерчатый щит. У ворот крепости заметались солдаты.

Глядя в подзорную трубу, кусая губы, Рикорд сказал Илье Рудакову с горечью:

— Как жаль! Наши ядра слишком малы, а глубина не позволяет подойти ближе. Этими ядрами мы можем только припугнуть их, но не больше… Ну-ка, еще раз — огонь!