Леонид Соловьев - Севастопольский камень

На следующий день Васютка явился на кладбище с маленькой солдатской лопаткой и долго работал, насыпая могильный холмик. Основание холмика он обвел красивой каймой из белых камешков, а сверху изобразил с помощью тех же камешков пятиконечную советскую звезду.

Так появилась в приморском городе Т. могила неизвестного летчика.

Через неделю в порту ночью загорелись и взорвались две немецкие автоцистерны с бензином. Это Васютка выследил их и поджег.

А утро застало его на кладбище. Переполненный ликованием и гордостью, он пришел сюда, чтобы рассказать своему неизвестному безмолвному другу о ночном пожаре. Он убрал засохшие цветы и заменил их новыми. «Ты слышишь, это я поджег!» – сказал мальчик шепотом в землю, и в тишине ему показалось, что из глубины звучит в ответ уверенный и сильный дружеский голос: «Молодец, Васютка!»

Кладбище – место тихое и для немцев не интересное. Они сюда не заглядывали и ничего не знали о могиле неизвестного летчика. Зато узнали наши люди может быть, сам Васютка проболтался кому-нибудь из сверстников, и пошел этот слух по городу.

Однажды Васютка нашел на могиле большой и красивый букет, перевязанный красной лентой с надписью: «Вечная слава герою!» Мальчик долго соображал, кто бы мог положить сюда этот букет, но так ничего и не понял. Через несколько дней на могиле появилась укрепленная на двух колышках красиво разрисованная фанерная дощечка со стихами:

Постепенно могила неизвестного летчика стала в Т. местом паломничества наших советских людей. Вскоре Васютка встретился на кладбище с одним из них. Это был рабочий кожевенного комбината – седоусый хмурый человек с густыми и сердитыми бровями, с пронзительно острым взглядом черных горящих глаз. Это был товарищ Алексей – впоследствии руководитель советской боевой подпольной организации в Т.

Он подошел неслышно, как раз в то время, когда Васютка подправлял осыпавшийся холмик. Увидев незнакомого человека, Васютка вздрогнул и замер.

– Так это, значит, ты за могилой смотришь? – спросил товарищ Алексей низким голосом.

– Нет… Я, дяденька, только так, – попробовал соврать оробевший Васютка, примериваясь улизнуть при малейшем подозрительном движении незнакомого человека.

– Это хорошо! – сказал товарищ Алексей. – Это правильно ты делаешь. Геройский был боец, и заслужил он вечную славу.

Незаметно завязался разговор, подозрения Васютки рассеялись, через полчаса товарищ Алексей знал все о мальчике, о горькой его судьбе, о веревке, приготовленной в развалинах, и о чудесном перерождении на этой могиле. Васютка не мог удержаться и похвастался своим ночным подвигом. Товарищ Алексей поверил не сразу, допрашивал с пристрастием, потом сказал:

– Ну, молодец, коли так! Вот что, Васютка, хватит тебе в развалинах ночевать. Давай переходи ко мне на жительство. Ты, я вижу, немцев не любишь, я тоже их не обожаю, вот и будем с тобой вдвоем действовать. А там, гляди, еще подберутся надежные люди – один, второй, третий… Только помни условие: молчать надо. Ты как – молчать умеешь?

– Умею, – ответил Васютка.

– Ты должен молчать. В полицию попадешь, к немцам – все равно молчи. Ты не мне это обещаешь, ты ему обещаешь, летчику, который здесь похоронен. Ты ему поклянись!

В этот ясный, солнечный день на кладбище, у могилы неизвестного черноморского летчика, зародилась в Т. боевая подпольная советская организация. Товарищ Алексей и Васютка были ее основоположниками. Через несколько дней Васютка указал своему названому отцу еще троих надежных людей – пожилого врача, продавщицу из аптеки и однорукого инвалида, торговавшего на базаре махоркой. Все эти люди в разное время тайком приходили к могиле неизвестного летчика, и мальчик их заприметил. Тогда, между прочим, и выяснилось, что автором стихов, так красиво написанных на фанерной дощечке, был инвалид, потерявший руку в боях с немцами еще в восемнадцатом году.

Все новые и новые люди шли на кладбище с цветами, с черно-красными лентами траура, с простыми и трогательными стихами, посвященными памяти героя. Неукротимое раскаленное сердце неизвестного черноморского летчика продолжало излучать сквозь могильную землю свой благородный огонь, зажигая людей священным гневом, безграничной доблестью и жаждой подвига во имя Родины. Посещали эту могилу учителя, служащие, рабочие, подростки, домохозяйки – словом, простые, скромные люди, никогда в жизни своей не помышлявшие о великой борьбе, об опасных и кровавых битвах. Отсюда же, с кладбища, многие уходили суровыми бойцами, настоящими гражданами, сынами Родины, услышавшими ее призывный голос в роковой грозный час.

Подпольная боевая советская организация росла. Неизвестный черноморский летчик был ее знаменем, его могила – святыней, буквы «Н. Л.» – условным знаком, лозунгом и паролем. И уже по ночам в затемненных квартирах включались радиоприемники: патриоты слушали Москву. Стрекотали по ночам в отдаленных кварталах машинки: патриоты перепечатывали и размножали сводки Совинформбюро. Выводились из строя паровозы, вагоны, автомашины, рушились подорванные аммоналом железнодорожные и шоссейные мосты… «Н. Л.» – неизвестный летчик! Он воевал всюду: в порту, на железной дороге, в школах, в больницах и на заводах. Неуловимый, невидимый, он имел сотни глаз, сотни ушей, сотни рук. На станцию прибывали немецкие военные эшелоны. Скромная, незаметная телеграфистка сообщала об этом товарищу Алексею. В тот же день лучший связист организации – Васютка отправлялся на противоположную сторону залива, к нашим. Боевое донесение он предварительно заучивал наизусть. Зимой Васютка переползал залив по льду в маскировочном халате, летом переплывал на автомобильной камере. Случилось однажды, что камера вдруг спустила, а до берега, занятого нашими, оставалось еще километра полтора. Пока хватало сил, Васютка шел вплавь, потом начал тонуть. Ночь темная-темная, кругом – пустыня холодной осенней воды, кого позовешь на помощь, кто откликнется? Васютка вспомнил своего друга и покровителя, неизвестного летчика, и показалось ему, что в ответ на его призыв там, на кладбище, в сырой могиле, вдруг зарокотало, загудело сердце героя. Этот рокочущий гул близился, усиливался, и Васютка, слыша его, не поддавался смерти, снова и снова выныривал на поверхность и все кричал, кричал, захлебываясь, в черную глухую темноту. И когда последние силы уже окончательно покинули мальчика и вместо крика из его горла вырвался только слабый писк, чьи-то сильные руки подхватили Васютку и подняли над водой.