Владимир Битюков - Лесничиха

— Тут такое, понимаешь, положение… — начал Витька и запнулся. — Трудно это как-то объяснять…

Ее черные волосы выбивались ветром из-под платка и хлестали по глазам, но она смотрела не моргая:

— А мы еще радовались: сегодня будем столбы делать. Много-много столбов. Даже мой отец приехал на подмогу!

Витька вздрогнул, понимая, как ей важно про отца. Вгляделся туда, откуда она выбежала. У штабеля бревен стоял старик Кадыр, держал в руке маленький топорик.

— Эх, ты-ы… — протянула она отрешенно. Рванулась и побежала, пронизывая ветер, к «катафалке».

Витька постоял еще, посмотрел и побрел, сутулясь, в правление колхоза.

В коридоре, как и утром, толпились колхозники, слушали надсадный крик за председательской дверью. Надрывался завхоз. Стараясь быть спокойным, Якушев приблизился к монтерам. Они уступили ему краешек скамейки. Он аккуратно положил одежду и, резко повернувшись, взглянул на Седова.

— Мне все известно, — сказал Серега, делая нажим на слове «все». Его белесые брови были насуплены. — Я говорил, что так получится. Предупреждал. Теперь ты и себя уделал и других.

— Никого я не уделывал…

Конечно, — Седов усмехнулся, — работягой спокойней. Отработал свое — и посапывай. А про других ты подумал?

— А что я тебе сделал? — тихо спросил Витька, стискивая недоразвитые кулаки.

Седов метнул глазами в сторону колхозников и посмотрел на ребят:

— Он еще спрашивает! Напоганил тут, а мне все начинать сначала. И план мой теперь может погореть. Ну, и премия, конечно. Все мы люди.

Якушев молчал, стараясь не взорваться. Так и хотелось крикнуть: «Не ври! Чего притворяешься! Теперь ты без трех минут прораб! Вон глаза-то — выдают, играют!»

— Но ничего, — Серега вздохнул. — Теперь хоть ребята заработают. — Он пригнулся, заглянул им в глаза: — Ну как, постараемся к Новому году?

— Давай команду, а там видно будет, — пробурчал Подгороднев.

— Смотря какую команду, — поправил Витька.

Серега сделал шаг вперед, и его брови еще больше просветлели. Он с минуту испытывал Витьку, глядя на него пронзительно и злобно, сквозь прищур. Витька смотрел тоже с напряжением. В коридоре стояла тишина.

Седов не выдержал и рассмеялся:

— Ну и фру-укт… — И наставительно: — Команда будет такая. Завтра вывозим железобетон, а послезавтра вяжем опоры. Дошло? — Он с торжеством посмотрел на ребят, но они молчали, будто разговор их вовсе не касался. Подгороднев по привычке прятал папироску в рукаве. Из черного дрожащего отверстия, как из дымаря, вытряхивался дым. Васькины разглядывали половицу.

— Во-первых, — твердо сказал Витька, — эти пасынки будем брать после Нового года. Когда они окрепнут, понял? И никого ты не заставишь тронуть их раньше времени!

Седов подошел еще ближе — лицом к лицу — и громко выдохнул:

— Перестраховщик!.. Наболтал тут людям всякой глупости!

Быстро оглянулся на колхозников, вынул из кармана папироску — она оказалась сломанной. Вынул еще одну, стал прикуривать у Семы. Папироса дрожала, долго не попадала в уголек.

— Ты, Витя, теперь мой подчиненный, — напомнил он минуты через три, когда покурил и успокоился. — И если будешь вредов а ть, то, честно говорю, — выгоню.

— А я не уйду, понял?

— Это мы еще посмотрим, — сказал Седов, выплевывая окурок. — Ну ладно, хватит рассусоливать. Я иду выбивать железобетон. — И четким шагом двинулся в кабинет к Ситникову.

Из двери выбежал завхоз. Радостно потряс Сереге руку:

— Заждалися мы тебя, Сергей Трофимыч! Намучались… Теперь со светом будем. Обязательно.

Серега промолчал, холодно мотнул головой и вошел в кабинет.

Витька резко, будто кто его дернул, подскочил к ребятам:

— Пошли и мы!.. И вы пойдемте! — крикнул он колхозникам. — И вы, бабушка! Пойдемте и обсудим все вместе! Общее дело, серьезное!

Завхоз широко растянулся в улыбке и побежал на двор, на ходу расстегивая пуговицы.

К председателю для храбрости ввалились скопом, заняли все стулья и углы. Серегин голос раздавался в тесном кабинете веско, громко. Иван Семеныч сидел красный, хмурый, глядя исподлобья и слушая, как видно, через силу. Так и думалось: сейчас трахнет по столу кулаком и гаркнет на Витьку: «Убирайся! Надоел ты мне хуже горькой редьки!»

Витька подошел к нему ближе и торопливо, перебив Седова, стал доказывать, что с железобетоном поступил правильно. И технологию объяснил, крутя головой, ища поддержки у Подгороднева и Васькиных. Потом вдруг обратился к Седову:

— Скажи, Серега, только так вот, честно, положа руку на сердце. Почему в Таловке ты делаешь как надо, а здесь пытаешься построить на соплях?.. Или здесь для тебя все чужое? Или план для тебя дороже совести?! Пасынки-то эти еще слабые!

Серега смотрел на председателя.

— Вы не слушайте его, перестраховщика. Он и дубовые боялся брать, и железобетонные — тоже. Но ничего… С завтрашнего дня начнем работать по-новому: и дело делать и планы выполнять…

— Конечно, — добавил он, улыбнувшись, — мы пасынки эти вывезем аккуратно, привяжем осторожно и установим, как будто они из стекла. А дозреют они в линии. Какая разница?

— Надорвутся! — убежденно сказал Витька. — Вот тебя бы пацаненком заставить держать столб. И что тогда будет?

— Грыжа, — гыкнул Сема.

Никто не засмеялся. Все ждали, что скажет Седов. Тот молчал, укоризненно покачивая головой, продолжая смотреть на председателя.

Иван Семеныч хмуро разглядывал Витьку. Прогудел:

— Я верю тебе, Львович, больше. Прямо говорю. У тебя больше этого самого… сердца. Вот… В общем, немного подождем. А пока будем продолжать с другого конца — с внутренней проводки в домах и на фермах.

Люди согласно закивали.

— Бурмашина уйдет! — предупредил Седов. — Руками будете рыть!

Ситников тут же набросал на счетах и возразил:

— Если выйдем дружно, всем колхозом, то выроем за два дня. Не развалимся.

— Кто за предложение моего постояльца? — вскочила Пионерка, хотя Витька, собственно, ничего не предлагал. И высоко подняла руку. Колхозники, в том числе и Витька, подняли тоже. — Кто против?

Седов неохотно поднял кулак. Подгороднев и Васькины воздержались.

— С-собака… — прошипел Серега, подымаясь. — Разложил тут людей, попробуй теперь поработай… — И пообещал: — Но и ты теперь спину погнешь! Рработяга…

Иван Семеныч посмотрел на Витьку, подошел, подал руку — от сердца:

— Поздравляю тебя, Львович, с переходом в рабочие… Это я без шуток говорю! — повысил он голос на завхоза, который громко всхохотнул, стоя в дверях и застегиваясь. — Поздравляю. Так-то тебе лучше начинать. С народом познакомишься поближе. И закалку получишь.

— Перед армией — надо, — улыбнулся Витька.

— Вот! А инженером ты еще вырастешь. — Ситников глянул на Седова. — Настоящим зато вырастешь! Нашим! Которому, что Таловка, что Алексеевка — везде родина.