Вера Кетлинская - Дни нашей жизни

Теперь он нарочно рисовал себе разные обстоятель­ства, когда личные чувства и общественный долг всту­пают в противоречие: вот начинается война, надвину­лась опасность — нет, он идет в бой и ведет за собою других! Ксана согласилась поехать в Петергоф, а мас­тер просит: очень срочный заказ, поработай сверхуроч­но, — и он работает, ставит рекорд скоростной обработ­ки, а потом спешит к Ксане, усталый и счастливый, и рассказывает... Да что же это за дурь напала на него сегодня? И если бы хоть кто-нибудь сказал ему, что тут дело именно в этом — в умении подчинить личное об­щему!

— А вот возьму и все три бригады вытащу! — сказал он себе, изо всей силы потянулся и встал, потому что в победном нарастании света уже наступало утро.

Источник света был еще за горизонтом, но узкое, не­давно пепельное облако, похожее на лодку без гребцов, плыло теперь как бы по морю огня, и огненные языки лизали борта лодки. А потом облако разорвалось, и уже не лодка, а три огромные, синие, с пунцовыми краями бабочки затрепетали над вздымающимся пламенем, и ветер понес их в сторону, словно оберегая их нежные крылья.

Из-за дальних крыш выполз краешек солнца.

Проводив сыновей на выпускной вечер в техникум, Антонина Сергеевна постояла в нерешительности, так как ей очень хотелось сесть в кресло и почитать, хотя управдом еще утром просил ее обязательно прийти на собрание жильцов дома, потому что иначе «не будет кворума».

Наш народ знаете какой? — уныло повторял он. — Наш народ не вытянешь из квартир. А будет де­путат — неудобно. Уж вы меня не подводите!

Дом был большой, густо населенный, но собралось всего человек пятьдесят, главным образом домашние хозяйки.

Управдом с безнадежным видом объяснил, что боль­ше и не собрать, народ все занятый, рабочий. Он толко­во, но уныло доложил о том, как идет летний ремонт, а после него жизнерадостная толстушка Жарова, пред­седатель комиссии содействия, сбивчиво, но бойко рас­сказала о работе комиссии.

Антонина Сергеевна добросовестно слушала и докла­ды и выступления жильцов, стараясь по выступлениям установить, кто из активистов дома поэнергичнее, за ко­го стоит голосовать в члены новой комиссии. Многие резко критиковали комиссию и ее председателя, и Анто­нина Сергеевна огорчилась: конечно, Жарова — болтуш­ка и плохой организатор, но ведь у нее муж и четверо детей, и все-таки она старалась, за что же обижать ее?

Антонина Сергеевна уже надеялась, что прения кон­чаются, когда председатель собрания с некоторой тор­жественностью объявил, что слово предоставляется де­путату горсовета товарищу Белковской.

Ксана Белковская! Никогда не говорили мать и сын об этой девушке, однажды заглянувшей к нему на ча­сок, никогда не упоминал Николай ее имени, но с того воскресенья мать все время помнила о ней. И понима­ла, почему газетная вырезка с групповой фотографией, где в центре сидит комсорг цеха Белковская, вот уже год хранится у сына в ящике письменного стола.

С испугом и любопытством смотрела Антонина Сер­геевна, как из середины маленького зала поднялась де­вушка в скромном, темном костюме, с темными косами, уложенными вокруг головы. Среди пожилых женщин, окружавших ее, Ксана показалась гораздо моло­же, чем в то воскресенье, — почти девочка. Но девочка держалась уверенно, вышла вперед твердой, деловой походкой, остановилась у стола президиума в свобод­ной позе человека, привыкшего выступать на людях, и за­говорила смело и даже, пожалуй, резко.

Антонина Сергеевна сама не могла бы объяснить, по­чему она испугалась, поняв, что будет говорить Ксана, но ей было страшно, что девушка не так скажет, не так поведет себя, и в то же время хотелось, чтобы девушка оказалась не так хороша и умна, как это кажется сыну.

Начало ее речи еще больше испугало и уязвило Ан­тонину Сергеевну, — сколько высокомерия в этой девоч­ке! Ксана была недовольна тем, как благоустраивается домохозяйство, она осудила комиссию содействия за не­расторопность и попустительство во время ремонта.

— Я сегодня облазила все ваши крыши и обошла все лестницы, — сказала Ксана и начала подробно перечис­лять крупные и мелкие недочеты ремонта.

Антонине Сергеевне, да и всем присутствующим, по­нравилось, что девушка все осмотрела сама, но разве нельзя было говорить то же самое помягче?.. Ох, нет, не та это девушка, что нужна Николаю, не та! И ничего у них не выйдет, где уж...

Но как раз тогда, когда Антонина Сергеевна утверди­лась в своем мнении, что девушка не та, Ксана покон­чила с критикой и доверчиво улыбнулась.

— Ведь жалко, товарищи! — с искренним огорче­нием сказала она. — Дом хороший, большой, живут в нем рабочие, они на производстве чудеса творят. Как же можно не сделать все-все возможное для того, чтобы жилось им лучше? Ведь вот сейчас, летом, человек при­ходит с работы, пообедает и сидит дома. А разве пло­хо было бы выйти во двор, где плещется фонтан, окру­женный цветами? Сесть на скамеечку под деревьями, под кустами сирени или черемухи? Побеседовать с дру­зьями за садовым столиком, поиграть в шашки или в «козла»?

Она говорила с воодушевлением, и ей кивали в от­вет, улыбались, кричали «правильно!». И скучное собра­ние перестало быть скучным, даже на унылом лице управдома стыдливо проблескивала мечтательность.

— А ребятишки? — продолжала Ксана. — Говорят, они весь день орут под окнами и выбивают стекла мя­чами. Да разве трудно расчистить для них площадку, поставить качели, турники, для маленьких устроить за­городки с песком? Все это легко сделать, была бы охо­та, было бы старание. Денег нет? Неверно. Большие день­ги отпускаются на благоустройство, на озеленение, на детские площадки. А многое и средств не потребует, са­мим сделать можно, своими силами. Надо только приложить руки. Ваш дом можно сделать лучшим домом в городе.

Она оглядела собравшихся и почти с мольбой закон­чила:

— Давайте и сделаем его самым лучшим. Правда, давайте!

Ей горячо хлопали, а она присела на кончик скамьи возле стола и застенчиво улыбалась, и не было в ней никакого высокомерия, но угадывался настойчивый ха­рактер и убежденность в том, что работать надо только отлично и что требовать отличной работы надо ото всех.

Антонина Сергеевна следила за каждым движением девушки и волновалась оттого, что начались выборы, — теперь ей хотелось быть избранной. Если бы не стыд, она сама вызвалась бы поработать в комиссии, прило­жить руки к благоустройству, — она так ясно предста­вила себе и фонтан, и детскую площадку, и стариков, отдыхающих вечерком под кустами сирени. Но ее не вы­брали, и Антонина Сергеевна уже направилась к выходу, утешая себя тем, что в комиссии не оберешься хлопот и неприятностей, когда снова поднялась Ксана Белков­ская.