Аркадий Первенцев - Огненная земля

— Про что?

— Как это я тогда на пирсе…

— А, вы вот о чем, Горбань, — сообразил Букреев.

— Не говорите командиру батальона, а то сразу заметит с плохой стороны. Я буду стараться исправиться, товарищ капитан.

— Ладно, — с шутливой строгостью в голосе пообещал Букреев. — Ничего не скажу. Только не подводите меня.

— Спасибо! А то я дал слово своему командиру корабля загладить проступок, и вот опять… тут получилось. — Горбань еще что‑то хотел добавить, но запнулся. Их разговор перебил Манжула.

— Вас ожидают, товарищ капитан, — доложил Манжула. — Я уже справлялся.

— Кто ожидает?

— Капитан Батраков. У машины, товарищ капитан.

Батракова, заместителя командира батальона по политчасти, Букреев знал еще по П., где тот вместе с ним и Тузиным принимал участие в формировании батальона из севастопольцев, бакинцев и раненых, передаваемых через полуэкипаж после госпиталей. Тогда, формируя часть, они жили на окраине города, в центральной усадьбе совхоза, среди тропической растительности. Там же Букреев обучал Батракова верховой езде, прививая ему, бывшему ленинградскому рабочему, любовь к коню. Букреев вспомнил щупленького Батракова, выезжавшего на прогулки в широкополой шляпе, которую шутливо называли «сомбреро», и в полотняной рубахе, чтобы плохой посадкой не компрометировать перед горцами достоинство офицера.

Батраков был боевым офицером, участником обороны Севастополя. Вначале он служил и сражался в батальоне дунайцев. Бои с немцами в долине Кара–Куба прошли при его участии. Там же он был тяжело ранен, почти потерял слух и по настоянию командования был отправлен на Большую землю.

Букреев, правда, близко не пытался сходиться с Батраковым, но то, что именно он встречал его сейчас, обрадовало Букреева.

Букреев бывал в Геленджике и любил этот городок, но сейчас все казалось ему здесь унылым и чужим. Вот здесь был ресторан «Крыша». Сейчас возле полуразрушенного здания, как бы продавленного сверху, шоферы монтировали скат, при свете аккумуляторной лампочки стучали молотками по резине и беззлобно переругивались. Лампочка освещала каменную стену с амбразурами и кучу консервных банок, забросанных картофельными очистками.

Курасов оказался невдалеке от Букреева. Он кого‑то искал. Когда какая‑то девушка в морской шинели и мичманке попалась в свете его фонаря, он окликнул ее, и они исчезли в темноте.

— Видели нашего флагмана, Букреев? — спросил выросший перед ним Шалунов.

— Его встретила девушка. Очевидно, та самая Татьяна?

— Вы угадали… Жаль, что вы не могли разглядеть ее. Пикантна и проста. Сегодня, наверное, опять сбежала к Курасову через забор. Насчет дисциплинки Таня хромает на обе ноги. Ну, до скорого и приятного свидания, как говорят джентльмены. Не забывайте бедных моряков, капитан Букреев.

Шалунов зашагал к будке дежурного.

Манжула подъехал на грузовой автомашине. Краснофлотцы «тридцатки» быстро попрыгали в кузов. К Букрееву направился невысокий человек в таком же ватнике, как у Манжулы.

— Букреев, здравствуйте! Простите за задержку, — глухим голосом сказал подошедший. — Встретил одного человека с базы, договорился, чтобы подали завтра на камбуз свежего мяса. Бычка обещали зарезать… Можно поздравить с благополучным прибытием?

— Товарищ Батраков, здравствуйте. — Букреев радушно пожал ему руку. — Спасибо, что встретили. Такая темнота, хоть глаз выколи.

— Темнота типично южная. Это не ленинградские белые ночи. Ну, пожалуй, поедем. Манжула! Ребята все устроились?

— Устроились, товарищ капитан.

— Добро. Я, Букреев, поеду с ребятами, а вам придется в кабинке с шофером. Хотел вас с шиком доставить на легковой, но не вышло у меня. Господин Тузин куда‑то сами выехали.

— С вами поедет комбат капитан Букреев на Толстый мыс, — приказал Батраков водителю. — Садитесь, товарищ Букреев.

Букреев задержался у кабинки:

— Вы рангом ошиблись, капитан Батраков. Только начальник штаба, а не комбат…

Батраков тихонько засмеялся:

— Мне и невдомек, что вы не в курсе последних событий. Тогда садитесь ближе к шоферу, — мы вместе устроимся. У «доджей» кабинки просторные. Я по пути все расскажу.

Машина выбралась из района порта и пошла при полном свете фар, освещая развалины, дома без изгородей, окруженные деревьями, зачастую с обломанными ветвями.

Геленджик не был похож на прежний, ничем особенно не выдающийся, но все же аккуратненький приморский городок, куда приезжали отдохнуть и полечиться. Мостовые были разворочены, и над дворами, заросшими буйным молодняком, светлели протоптанные по обнаженной земле тропки. За городом пришлось сбавить скорость. Завыли и заскрежетали передачи на ухабистом подъеме. Справа шумело невидимое море.

— Тузина сняли, — сказал Батраков, посматривая на Букреева глубоко запавшими глазами, — сняли и назначили вас. А на штаб поставили Баштового; он был начальником штаба у Куникова. Потому и пришлось так срочно вызывать. Дел уйма, Букреев.

— За что же сняли Тузина?

— За дело сняли. Не тем человеком оказался Тузин. Я могу вам коротко рассказать. Еще когда мы прибыли сюда, в Геленджик, Тузин сразу же схватился за живот, потому что Шагаев, который встречал нас, напугал его.

— Чем напугал?

— Сказал, что скоро в десант. Тут Тузин сразу изменился. «Знаешь начинает, мол, что‑то лома–а-ть меня, живо–от болит». Я ему говорю: «Подожди болеть, надо людей выгружать, устраивать их, кормить». Ушел, и мне пришлось все самому. Дальше такая же история. Вижу, надо работать с батальоном, а командира фактически. А тут стали забирать от нас людей на таманскую операцию, вливать новых, переменили почти весь офицерский состав. Принялся Тузин куралесить, переругался с новым народом. Пришлось докладывать Мещерякову. Тот проверил, доложил члену Военного совета. Он сам приезжал вместе с Мещеряковым в батальон. Тузина, значит, того… вот вас и вызвали. Потому что не сегодня- завтра Тамань кончат защищать, подоспеет Крым.

Машина остановилась возле двухэтажного здания, метрах в пятидесяти от края изрытого траншеями обрыва. Возле второго такого же здания, обращенного тоже фасадом к морю, собрались моряки. Слышались веселые выкрики и быстрый ритмичный топот. Кто‑то под баян отбивал «чечетку». Часовой, моряк с автоматом, узнал Батракова и посвистал в боцманскую дудку, вызывая дежурного.

— Сегодня кто дежурный по батальону? — спросил Батраков.

— Старший лейтенант Цыбин, товарищ комиссар, — сказал часовой, называя Батракова по–старому комиссаром.

— Командир роты автоматчиков Цыбин, — сказал Батраков. — Вы его еще не знаете. Под Новороссийском отличился. Сибиряк.

Цыбин, высокий и стройный офицер, подошел уверенной походкой и представился.