Владимир Тендряков - Собрание сочинений. Т. 2.Тугой узел. За бегущим днем

Я попал в самое глухое место усадьбы, не посещаемое ни трактористами, ни жителями маленького эмтээсовского поселка.

Более двадцати пяти лет тому назад была организована эта МТС. За четверть века через нее прошло немало машин: тракторов, комбайнов, сортировок, косилок. Машины старели, на смену им приходили новые, тоже старели, израбатывались, списывались, отвозились подальше от парка, в этот угол. Отсюда, наверное, не раз увозили металлолом — ржавые массивные колеса, рамы, износившиеся моторы, погнутую, искалеченную арматуру. Но немало осталось здесь еще рухляди. На полусгнивших остовах комбайнов лежал толстым слоем снег, из сугробов то тут, то там высовывались лопасти хедеров, на железных ржавых сиденьях косилок, как в лесу на пнях, покоились нетронутые снежные шапки. Здесь остатки битвы, продолжавшейся двадцать пять лет на полях ближайших колхозов, здесь погост железных тружеников, почтенная и бесславная свалка.

Спотыкаясь, проваливаясь, царапая лыжи, я прошел мимо всего этого, пронося чувство некоторой подавленности, какое испытываешь обычно на любом кладбище.

Из дверей приземистой, похожей на рабочий барак мастерской вылетал на измятый снег ослепительно голубой, нервный свет сварки. В этом слепящем, то вспыхивающем, то гаснущем свете в распахнутых дверях стоял, расставив ноги, долговязый человек. Я узнал его.

— Василий Тихонович! — окрикнул я его. — Ты чего здесь?

Он оглянулся, шагнул ко мне. При вспышках сварки резкие тени плясали на его сухом горбоносом лице, пытались сорваться и не могли, — казалось, какая-то птица машет крыльями перед его глазами.

— Это ты?.. С охоты? Кого убил?

— Время убил, — ответил я обычной шуточкой всех незадачливых охотников.

— Время… Я тоже вот убиваю время. Безделку делаю. Ребята, кончайте без меня. Они мне деталь варят…

— Что за безделка? Какая деталь?

— Да вот ударила дурь в голову, приспособление для дверей сделать. Мальчишество!.. С фотоэлементом. Чтобы подошел к двери, а она перед тобой сама распахивалась. Сейчас стою и думаю: «Зачем мне все это?» — И неожиданно он приказал: — Сними-ка лыжи, сходим в одно место.

— Куда? Я, брат, с ног валюсь.

— Не бойся, недалеко здесь, за углом. Пока тут околачивался, пришла мне идейка…

Мне пришлось снять лыжи и отправиться за Василием Тихоновичем. Он завернул за угол мастерской, стал прокладывать путь по колено в снегу.

— Вот видишь машину? — указал мне Василий Тихонович, останавливаясь.

— Какая же это машина? Такой рухляди там, — я кивнул головой в сторону, откуда пришел, — обозами не вывезешь.

Утонув в сугробе, темнел в сумерках трактор — на капоте до половины кабины снег, снег на крыше кабины, в самой кабине.

— Не экспонат для выставки показываю. Но я уже ощупал — оживить можно.

— Зачем? Вместо экипажа, чтоб в школу из дома по утрам ездить?

Василий Тихонович ответил не сразу, стоял перед заметенным снегом трактором по колено в снегу, задумчиво его разглядывал.

— Хочу, чтоб у ребят было интересное занятие.

— Этот покойник?

— А почему бы и нет для начала?

— Что значит — для начала?

— Для начала того, о чем мы с тобой говорили.

— Труда?..

— Именно. Вот трактор — он отжил свой век, его на днях списали. Через месяц или два свезут как хлам. Почему бы его не прибрать к рукам? Соберем группу учеников и скажем: хотите научиться управлять трактором, хотите иметь свою собственную машину — засучивайте рукава, добивайтесь у МТС помощи, учитесь организации. Все, о чем мы с тобой толковали, в миниатюре будет присутствовать здесь. С этой изъезженной эмтээсовской клячей хватит возни по горло. Тем лучше. Она заставит ребят сообща ломать голову, коллективно действовать.

Мне стало обидно за Василия Тихоновича. Мы мечтали о труде, который бы приносил доход, о хозяйстве, которое бы росло, тень Макаренко, казалось, вырастает за нашими спинами, а тут какой-то кружок юных трактористов, копание в железном ломе, который не успели выбросить на свалку. Что-то быстро мельчают у Василия Тихоновича замыслы.

— Не нравится. Я себя чувствую так, словно собирался на медвежью охоту, и вдруг вместо этого предлагают ловить блох. Мол, не все ли равно, за чем охотиться, лишь бы охотиться.

— Если ты такой любитель бить крупного зверя с ходу, то выйди завтра, объяви всем учителям: «Ломай старое! Да здравствуют новые способы обучения!»

— Ну, знаешь…

— То-то и оно! Сам-то делаешь опыты, тщательно выверяешь, высчитываешь, не бросаешься сломя голову на авось, а передо мной корчишь кислую мину — ловля блох! Прежде чем строить машину, надо сделать модель. Эта возня с трактором и будет для нас такой моделью. Мы не знаем, на что способны наши ученики. Могут ли они увлекаться? Могут ли ради этого увлечения переносить ковыряния в грязном моторе, неудачи в организации? Даже если этот трактор не удастся поставить на колеса, мы все-таки кое-что сумеем для себя открыть. И то польза.

— А кто будет заниматься этим с ребятами?

— Я. Ты действуй в своем направлении.

— А Степан Артемович? Его тоже надо принимать в расчет, как еще посмотрит.

— Если ему мало войны с тобой, пусть воюет на два фронта. Я придерживаюсь такого правила: чем труднее ему, тем нам легче.

Серые сугробы снега через несколько шагов от меня сливались с черным небом. Отсюда не было видно ни одного огонька — сплошная мрачная тьма, бездонная, засасывающая взгляд. Наверно, таким себе и представляли первозданный хаос люди, творившие библейские легенды, — ни света, ни времени, ни пространства, все перемешано. Среди пепельных сугробов маячила длинная, несколько нескладная фигура моего товарища, да в тишине звучал его упрямый, с жесткими интонациями голос. Мне пришлось начинать с урока, где я применил известный всем эвристический прием. Восстановить разбитый трактор тоже не новое дело, но, может, отсюда и станет трещать сколоченный Степаном Артемовичем порядок.

Пусть будет трактор, начнем с малого.

— Ну, пойдем. Нам тут больше торчать нужды нет, — произнес Василий Тихонович.

Мы выбрались из сугроба, вернулись к мастерской, двери которой были уже закрыты. Я подобрал свои лыжи, взвалил на плечо.

— А все-таки ты веришь, что эту развалину можно поставить на колеса?

— Можно. Ходовая часть вроде в порядке. Мотор нужен новый.

— Где ты достанешь новый мотор?

— Я ничего не буду доставать. Пусть ребята сами берут за горло директора МТС, главного инженера. Выпрашивать, брать за горло — тоже труд, пусть и этому учатся.

С этими разговорами мы подошли к конторе МТС. Несмотря на воскресный день, там, видно, проходило какое-то собрание. На крыльцо высыпал народ: попыхивали папиросами, перекидывались прощальными словами, запахивая на ходу пальто, повизгивая валенками, расходились.