Владимир Тендряков - Собрание сочинений. Т. 2.Тугой узел. За бегущим днем

Сейчас я подумал о том, что человек с таким телом хорошо приспособлен к жизни: ни тяжкий труд, ни ежедневные переутомления не скоро-то высосут силы. Такой человек в конце концов добьется для своего щедро одаренного тела всего: и тепла, и чистоты, и мягкой постели, и сытной нищи, и душевного покоя, чтоб не будоражить понапрасну нервы, и физической работы, чтоб от безделья не сохли мускулы, — всего, что в обыденности зовется уютом.

Абажур рассеивал по комнате сухой оранжевый полусумрак. Со старческим стоном ворочалась за перегородкой бабка Настасья. На стене над детской кроваткой ходики отстукивали все новые и новые мгновения в недавно начавшейся жизни моей дочери.

Тоня, вскинув свою маленькую голову, бережно неся брошенные за спину длинные волосы, проплыла к кровати, стала раздеваться, привычно обнажая передо мной знакомые богатства своего тела. Наконец взглянула с томной усталостью через плечо:

— Ты что, до утра от стены к стене шататься будешь? Туши свет да ложись скорее.

Я стал покорно раздеваться.

О чем чаще всего думает человек?

Странный вопрос, не правда ли?

Более двух миллиардов людей живут на земле. Что ни человек, то свои расчеты, свои заботы, свои мысли. Попробуй сказать, о чем чаще всего думают эти не поддающиеся точному подсчету миллиарды людских голов, в разной степени одаренные природой способностью к мышлению.

И все-таки человек чаще всего, упрямей всего думает о будущем! Для одних — это мысли о судьбе всего человечества или о судьбе своей страны. Они забегают мечтой на сотни лет вперед. Для других же — просто заботы о том, как самому прожить завтрашний день, ближайшую неделю. Будущее людей разнообразно, как сами люди. Оно может быть и беспредельно великим, и обидно куцым.

Мне в руки попал журнал, где была напечатана статья о Швеции. В недавнем прошлом нищий крестьянин этой страны хлебал свою жидкую похлебку из выщербленной деревянной миски. Сейчас внуки этого крестьянина живут в коттеджах, моются в ваннах, пользуются личным телефоном, готовят обеды в кухнях, напоминающих по своей белизне врачебные кабинеты благоустроенных поликлиник. Деревянные миски хранятся как реликвии рядом с фаянсовой посудой. Почти исполнилась мечта о молочных реках и кисельных берегах.

Казалось бы, народ при такой жизни должен быть счастлив. Но счастья нет. Швеция после такой же благоустроенной Дании — вторая страна в мире по количеству самоубийств. В Швеции угрожающее падение нравов…

Матери, укладывая своих детей в чистые постели, выходят по вечерам из благоустроенных квартир на панель.

Не нужда, не желание приобрести кусок хлеба заставляют их заниматься проституцией…

Юноша, не успев еще переступить в свое совершеннолетие, уже разочарован. Чем его может обрадовать будущее? Любовными связями? Но он уже успел их вкусить, успел пресытиться ими. Учебой? Есть же особое наслаждение в том, что постигаешь накопленные человечеством знания! Но учеба ради учебы — бессмыслица. Сидеть над книгами, вгрызаться в формулы, чтобы получить ученую степень, когда и без нее можно так же легко прожить, получив при наименьших усилиях профессию парикмахера или коммивояжера. Бросить силы на какие-либо дерзновенные дела, на благо людей? Но кому нужны дерзания? Комфортабельно живущие люди не нуждаются в помощи. А жизнь отмерена, впереди часы, дни, годы, десятилетия, которые нужно чем-то заполнить. Заполняй их всем, что ни подвернется: плотские утехи со скукой пополам, ухаживание за собственной бородой, которая придаст скучающей физиономии оригинальный вид.

Возможно, что снизойдет счастливая удача, свалится настоящая любовь. И вот жизнь полна скромно потупленными ресницами, мягким изгибом плеча, чистой линией свежего рта и голосом, от которого падает сердце. А ей прискучит пресная любовь, вместе с ресницами, покатыми плечами и своим неповторимым голосом бросится в объятия к другому или к двум, трем сразу. Снова пустота и бесцельность, а может, петля, прикрепленная рядом с люстрой, или пистолет, направленный в потный висок.

Дед этого юноши, тот, кто хлебал похлебку из деревянной миски, исступленно мечтал: для себя добыть кусок хлеба, для себя построить дом, себя обеспечить, своих близких. В этом была цель жизни, смысл жизни, хоть не великое, но определенное будущее. И вот его внуком эта цель достигнута. А дальше что? Оказывается, для себя не так уж много и нужно. Нет никакой цели, жизнь теряет смысл, исчезло будущее.

И что из того, что в общей жизни много нерешенных проблем и недостигнутых целей? Есть въевшаяся привычка жить для себя, вглядываться только в свое будущее, даже если оно и представляет собой бесплодную пустыню.

Не стоит презирать такого человека, он достоин скорей жалости, как больной, который из-за недугов не может познать настоящей жизни.

На уроках, глядя на своих учеников, я теперь стал задумываться.

Скачущие, блестящие глаза Сережи Скворцова, гладко прилизанный пробор Гали Субботиной, сосредоточенно тяжелый взгляд на широком замкнутом лице Сони Юрченко, скучающая, с развалочкой поза Феди Кочкина… Они уже сейчас все разные, совершенно непохожие друг на друга. А их жизнь только еще началась. Какими же разными они станут потом, когда вырастут?

Все учителя нашей школы пророчат в один голос первому ученику Сереже Скворцову блестящее будущее: он, мол, на редкость способен, все дается ему с завидной легкостью… И не об одном Сереже судят с безоговорочной уверенностью. Если прислушаться, то будущее каждого ученика наперед известно, их судьбы в головах наших педагогов аккуратно разложены, как рассортированные товары на полках магазинов. У Сережи Скворцова блестящая перспектива, Соня Юрченко, вне всякого сомнения, тоже своего добьется, а Федя Кочкин, увы, нет: он ленив, не желает учиться, не в ладах с дисциплиной; в будущее же Лени Бабина незачем даже и заглядывать…

Но на меня теперь находят сомнения.

Так ли верно, что Сережа Скворцов с той же легкостью, с какой учится, будет добиваться успехов в жизни? Он уже начинает привыкать к тому, что все его маленькое существование состоит пока из беспрерывных крохотных побед. В настоящей же жизни не бывает таких счастливцев, которые бы совсем не испытывали поражений. И чаще всего эти поражения случаются в самом начале самостоятельного пути. Что, если жизнь сразу оглушит удачливого Сережу? Не желая того, учителя ему внушают, что он особенный среди всех, лучший из лучших. Я частенько замечал, как довольно поблескивают глаза Сережи, когда Федя Кочкин получает двойку. Федя верховодит на переменах, он капитан футбольной команды, крепкие кулаки в потасовке; тщедушный Сережа обязан ему подчиняться. Поэтому при каждом поражении Кочкина Сережа даже не умеет скрыть своего торжества. Не тревожный ли это признак?