Вадим Собко - Избранные произведения в 2-х томах. Том 1

— Это меня не пугает, — ответил Лешнер. — Я и не за такое дело могу взяться. Что мне управляющие!

Среди крестьян пронёсся удовлетворённый шёпот. Если Эрих согласился, то тем самым с них снимается частица ответственности.

— А теперь, — предложил Лешнер, — посмотрим, как это получится, если действительно взяться за распределение земли. Давайте прикинем и рассчитаем, сколько может прийтись на долю каждого.

Они склонились над огромным планом и приступили к дележу. Происходило это в абсолютной, почти торжественной тишине. Лешнер водил карандашом по бумаге, и за каждым его движением следили внимательные глаза.

Слишком много несправедливости испытали эти люди в своей жизни, чтобы слепо вверять кому-нибудь свою судьбу. Вслед за карандашом Лешнера собравшиеся мысленно обходили господские поля, и каждый уже видел себя владельцем собственного участка.

Вдруг, нарушая эту священную тишину, Вальтер Шильд скептически произнёс:

— А если всё это только слова и мы тут напрасно размечтались?..

— Не может того быть! — выкрикнул кто-то у стены.

— Только в России могли осмелиться делить чужую землю, — задумчиво сказал Петер Крум. — У нас пороху не хватит.

— Хватит! — уверенно сказал Лешнер. — Если вы не хотите, я найду народ посмелее, а землю всё равно поделят.

Поздно разошлись в этот вечер крестьяне от Лешнера. И не успела сутулая фигура Шильда, шедшего позади всех, исчезнуть среди тёмных стволов, как неподалёку от сторожки остановилась машина. Из неё вышли двое. Они, по-видимому, хорошо знали эти места, потому что уверенно направились к домику лесника.

Появление самого дьявола, вероятно, не поразило бы так Лешнера. В дверях стояли Швальбе и Корн. Лешнер не только удивился, но и встревожился. Он был один, безоружный инвалид, против двух здоровенных, несомненно вооружённых людей.

— Прошу извинить за поздний визит, господин Лешнер, — нараспев сказал Корн. — У нас к вам небольшое дельце. Мы хотим вас обрадовать.

— Обрадовать? — переспросил Лешнер.

— Вот именно, обрадовать, — подхватил Швальбе. — Мы предлагаем вам переселиться в деревню. Довольно вам жить в этой невзрачной избушке. Будет только справедливо, если вы, инвалид войны, переедете в один из наших домов, там вполне приличные квартиры.

Лешнер уже понял цель прихода управляющих. Они явились, чтобы подкупить его.

— Нет, господа, — сказал он, не обращая внимания на безмолвные сигналы испуганной Марты. — Купить меня не удастся. Всё равно то, чего вы боитесь, рано и ш поздно произойдёт. И всё будет сделано по закону. Тут ни вы, ни я не в силах изменить что бы то ни было.

— Да, но законы, господин Лешнер, можно проводить в жизнь по-разному: иногда быстро, а иногда медленно, — сладко произнёс Корн. — Лучше всего, если бы крестьяне решили взять эту землю в аренду. Вам лично это будет очень выгодно.

— Мне с вами не о чём говорить, — ответил Лешнер, наливаясь гневом, — и я не понимаю, почему вы пришли именно ко мне.

— Потому, что вы оказываете влияние на крестьян, господин Лешнер.

Швальбе подошёл к столу, на котором лежал план владений обоих помещиков, и пренебрежительно усмехнулся.

— Мы напрасно теряем время, господин Корн, — сказал он. — Поглядите, здесь уже всё предусмотрено. Вы, наверно, выбрали себе самый лучший участок, а, господин Лешнер?

В этот момент Марта, с тревогой наблюдавшая за обоими управляющими, пробралась за их спинами к двери и быстро юркнула из сторожки.

— Куда это отправилась ваша жена? — спросил Корн.

— Вероятно, в село, чтобы там знали, кто совершил преступление, если вы попытаетесь расправиться со мной, — ответил Лешнер.

Швальбе чертыхнулся и круто повернулся к двери.

— Можете не торопиться, господа. Ночью в лесу вы её не нагоните, а по дороге она, конечно, не пойдёт.

— Пожалуй, нам здесь нечего делать, господин Швальбе, — сказал Корн. — А вы, господин Лешнер, глубоко ошибаетесь. У нас нет ни оружия, ни желания убить вас. Слишком много ответственности. Пусть вас накажет господь бог за ваши поступки, которые не имеют ничего общего с христианской моралью.

Управляющие вышли. Лешнер, уже ничего не страшась, пошёл за ними следом. Незваные гости уселись в машину, и она тронулась. Красные огоньки задних фар несколько секунд плыли над асфальтом, а затем исчезли из виду. Тогда в избушку возвратилась Марта. Лешнер молча обнял её и крепко поцеловал.

Следующий день прошёл спокойно. Никаких событий в селе не произошло. Тем не менее Лешнер покинул свою сторожку и перебрался к Вальтеру Шильду. Оставаться в лесу было теперь небезопасно. Ночь он провёл уже на новом месте.

А наутро, выйдя из дому, Лешнер заметил яркий голубой конверт, приколотый к двери иголкой.

«Не смейте делить землю. За это — смерть», — прочитал Лешнер на бумажке, извлечённой из конверта.

На лбу у него выступил холодный пот. Неужели в селе имеется организация, которая будет мстить за раздел земли?

Не сказав никому ни слова, не показав бумажки даже Марте, Лешнер двинулся в Дорнау.

Когда он проходил мимо поместья Фукса, ворота усадьбы отворились и оттуда неожиданно выгнали большое стадо коров. Какие-то незнакомые люди погнали стадо по шоссе.

Поистине, в Гротдорфе творилось что-то неладное. Лешнер заторопился в комендатуру.

Капитан Соколов собирался в Берлин встречать жену. Телеграмма о её прибытии пришла неожиданно. Времени до прихода поезда оставалось немного.

Все мысли Соколова сосредоточились в одном слове: «Скорее!» Он вскочил в машину полковника — лучшую машину комендатуры Дорнау — и приказал шофёру жать на полный газ.

— Еду жену встречать, — взволнованно пояснил капитан.

В эту минуту во двор комендатуры вбежал Кривонос с огромным букетом георгинов.

— Подождите, товарищ капитан! — закричал он издали. — Подождите! — И, подскочив к машине, объяснил: — Дорогих гостей всегда так встречают. Вот, прошу…

И он передал Соколову свой букет.

Капитан улыбнулся, крепко пожал сержанту руку и помчался в Берлин.

Первое время машина петляла по нешироким асфальтированным дорогам, потом где-то между Лейпцигом и Виттенбергом вырвалась на шоссе и понеслась к столице. Перед глазами Соколова быстро мелькали жёлтые таблички с названиями сёл, жёлтые бензоколонки и маленькие, тоже жёлтые квадратики с чёрной двойкой — номером дороги.

По новому, недавно наведённому нашими сапёрами мосту машина переехала через Эльбу, покружилась по улицам старого Виттенберга, где впервые выступил со своими проповедями Лютер, и снова очутилась на шоссе. Теперь по обе стороны потянулись леса, профиль дороги постепенно выравнивался, наконец не осталось даже намёка на горы, окружавшие Дорнау.