Владимир Успенский - Неизвестные солдаты

Радость Игоря сменялась острыми приступами тревоги. Повидал он много разрушенных городов и сожженных деревень, бездомных жителей, ночующих возле костров. А как-то там родные? Как мама, Оля, отец?

Хоть и очень старался Гиви, но приехать в Одуев засветло они не успели. Солнце коснулось горизонта, когда открылся с возвышенности лежащий вдали городок. Видны были только темные пятна домов, да колокольня Георгиевской церкви отчетливо вырисовывалась на фоне неба.

— Сиди спокойно, зачем прыгаешь? — сказал Гиви. — Сейчас дома будешь!

Машина быстро спустилась к реке и тут остановилась. Дальше начинался крутой подъем. От реки и до самой окраины растянулись буксовавшие машины. Шоферы, собравшись вместе, одну за другой вытаскивали их на руках. Здесь можно было прождать целый час. Игорь схватил автомат, вещевой мешок и вылез из «газика».

— Эй, погоди! — крикнул ему вслед Гиви.

— Что? — обернулся Игорь. — Адрес знаешь!

— Погоди, политрук! Домой приехал, к жене приехал. Полушубок грязный. Мой возьми!

Игорь только рукой махнул. Побежал по дороге, огибая грузовики.

Он не узнал окраину. Там, где раньше стояли дома, торчали теперь печные трубы. Возле них тянулась ломаная линия занесенных снегом окопов. У обочины шоссе валялся труп лошади, а рядом высунулся из сугроба немецкий сапог со стершимся каблуком.

На западе, на прозрачном зеленом небе горел яркий закат, словно невидимая за горизонтом птица веером распустила свой огненный хвост. На фоне этого зарева аспидно-черными, будто обугленными, казались сохранившиеся постройки. Но чем дальше, тем больше попадалось уцелевших зданий. Только окна везде были выбиты.

Возле городского сада шоссе засыпано земляной крошкой, завалено глыбами. Проехавшие здесь машины оставили за собой рубчатые полосы. На месте эстрады — груда досок и бревен. Весь сад, как язвами, был покрыт свежими воронками. Валялись вывернутые, искалеченные деревья. Уцелела только скамейка у входа, на которой в прошлые милые дни Игорь встречался с Виктором.

От центра побежал напрямик через огороды. Выскочил на пустырь и отсюда увидел наконец крышу своего дома. Над трубой чуть заметно вился дымок, поднимался к шапкам грачиных гнезд на березе.

Игорь больше не мог бежать. Он задыхался, боялся, что упадет и не встанет. Через открытые настежь ворота медленно вошел во двор, истоптанный валенками и копытами, загаженный конским навозом. Валялись клочья сена, прямо посередине двора стояла, накренившись, двуколка без оглобель и без левого колеса. Игорь достал папиросу, попытался прикурить, но спичка сломалась, и он отбросил папиросу вместе с коробкой. Под ногами знакомо скрипнули ступеньки крыльца. Он постучал в дверь. Сначала тихо, а потом, не в силах сдержать себя, забарабанил обеими руками.

— Ну, кто там еще? — услышал он недовольный голос Марфы Ивановны. — Чего развоевался-то, оглашенный!

Игорь хотел ответить, но у него перехватило горло.

— Сейчас, сейчас! — Дверь приоткрылась. Бабка в платочке, с исхудавшим темным лицом глянула на него, не узнавая — Зачем колотишь? Обмерз, что ли, солдатик?

— Бабунюшка! Родная! Это же я!

— Игорь! — вскрикнула она и вдруг начала опускаться, падать, цепляясь пальцами за его полушубок.

Он подхватил ее под мышки, понес впереди себя, не ощущая тяжести. В доме слышали возглас ее. Из комнаты с криком бежала мать, растопырив, как крылья, руки. Обняла, прижалась к груди Игоря непривычно седой головой, смеясь и плача одновременно. Славка, длинный, вытянувшийся под потолок, стоял с лампой и улыбался смущенно. Людмилка спрашивала, дергая его за штаны:

— Это наш Игорь, да?

Он был как в тумане. Снимая с плеча вещевой мешок, искал глазами Ольгу. Она вышла из спальни бледная, без кровинки в лице, с распущенными волосами, осыпавшими ее до пояса. Прижимая к груди запеленутого сына, неотрывно глядела на Игоря. Ему показалось, что она покачнулась и сейчас упадет. Обнял Ольгу за плечи, поцеловал в теплый висок, вдохнув забытый запах ее волос.

Пристально, с радостью и удивлением смотрел он на спящего ребенка, на его красное личико. Оно было совсем чужим и в то же время очень знакомым. Ямочка на подбородке такая же, как у Дьяконских. Зато нос, как у самого Игоря: с широкими ноздрями, немного вздернутый. Но кого бы он ни напоминал внешне, это был совсем новый человек, новая жизнь. И таким слабым, таким хрупким показался Игорю этот маленький человек, что он побоялся взять его в руки.

Ребенок дышал ровно, спокойно и чуть-чуть шевелил губами. Игорь наклонился над ним, хотел поцеловать его, но помешал висевший на груди автомат.

Больше трех месяцев провел Виктор Дьяконский в тыловом госпитале. Во время операции хирург извлек из бедра пригоршню плоских осколков гранаты. Раны были глубокие и заживали медленно.

Из госпиталя направили Виктора в запасный полк, стоявший на окраине города. Доехал туда в старом дребезжащем автобусе. Потоптался возле серого унылого забора с ржавой колючей проволокой наверху, не спеша зашагал к проходной. Торопиться некуда. От ребят наслышался, что за прелесть — запасные полки. Муштровка с утра до вечера, паек тыловой: с хлебом еще терпимо, а приварок ни к черту.

За серым забором увидел такие же серые дощатые бараки, низкие и длинные, до самых окон утонувшие в грязных сугробах. Перед бараками кирпичное здание штаба, а левее — просторный, до черноты истоптанный плац.

Удостоверение, выданное ему как командиру роты еще в июне, Виктор решил не показывать. Тут не фронт, тут, прежде чем доверить роту или взвод, заставят заполнить анкеты, писать биографию. Будут беседовать, сомневаться, посылать запросы… Зачем все это? Зачем трепать себе нервы?

— Старший сержант Дьяконский прибыл из госпиталя для прохождения дальнейшей службы! — представился он дежурному — капитану с красной повязкой на рукаве.

Тот даже не взглянул на него, бросил через плечо:

— В строевую часть.

«У них тут массовое производство, поштучно не разбирают», — весело подумал Виктор.

Пожилой сержант-писарь с нездоровым отечным лицом полистал красноармейскую книжку Дьяконского, тяжело поднялся со стула. В глазах промелькнуло любопытство.

— Две медали за тобой числятся. Где успел-то?

— Где все, — резковато ответил Виктор, не желавший вдаваться в подробности.

— Ну, побудь тут, сейчас доложу.

Вернулся писарь очень быстро. Уселся на свой стул, покряхтывая, вытянул ноги и произнес официально:

— Назначены в шестую роту на должность помощника командира взвода. Сегодня включим в приказ. На котловое довольствие — с завтрашнего дня…