Владимир Успенский - Неизвестные солдаты

Головную походную заставу вел старший лейтенант Дьяконский. С утра его рота продвинулась на пятнадцать километров. Могла бы и больше, но мешала весенняя грязь. А Виктор не торопил бойцов, так как колонны полка, следовавшего за ГПЗ, были отягощены техникой и шли еще медленней.

Противник отступал, оставляя для прикрытия лишь мелкие подразделения, которые без труда сбивала разведка. Серьезных боев не было вот уже несколько дней, и это служило верным признаком того, что впереди у фашистов есть линия заранее подготовленной обороны, за которой они спешат укрыть свои части.

С самого утра на западе низко над горизонтом висели темные, словно грозовые, тучи. Они постепенно поднимались выше, но почти не меняли своих очертаний. Сначала Виктор не обратил на них внимания. И только в полдень, сверяя по карте дорогу, сообразил — это же горы! Он не распознал их сразу потому, что всю войну провел на равнинах, в степях…

Дьяконский ничего не сказал бойцам. Велел сделать привал, взводным командирам проследить, чтобы все побрились, почистились и подшили свежие подворотнички. Старший сержант Гафиуллин спросил:

— Начальство едет?

— Выполняй приказание! — усмехнулся в ответ Виктор.

Через час он выстроил роту на невысоком холме за селом, на краю дороги. Чтобы хоть как-то подчеркнуть торжественность момента, вышел к солдатам без шинели, в новой гимнастерке, к которой только что пришил самодельные зеленые погоны с полосой, прочерченной карандашом.

Помолчал, немного волнуясь и не зная, с чего начать. Взялся не за свое дело: завтра, а может, еще и сегодня, приедут политработники, в батальоне наверняка состоится митинг, собрание. У строевого офицера другие задачи, но разве можно сейчас не сказать хоть несколько слов людям, с которыми воевал, с которыми дошел сюда!

— Товарищи, — вытянул он руку. — Глядите, вот там словно тучи клубятся?! Это не тучи, это Карпаты, товарищи! Там — Румыния. Мы с вами вышли на государственную границу! Отсюда, с этих мест, война начиналась. И мы опять здесь!

Он оглядел лица солдат. Казалось, эти обрадованные, немного удивленные люди ждут от командира еще каких-то слов или объяснений. Но Виктор не знал, что еще говорить. Он просто подошел к шеренге и пожал руку каждому из своих пятидесяти семи бойцов, и каждому сказал только одно слово: «Поздравляю».

А потом повернул строй и повел роту дальше, по обочине дороги, мимо застрявших в грязи немецких автомашин, мимо раздувшихся лошадиных трупов, мимо бомбовых воронок, наполненных голубоватой весенней водой.

На марше роту догнал мотоциклист. Связной из штаба полка протянул Дьяконскому короткий приказ: в 18:00 явиться к командиру полка. Попросил расписаться.

Дьяконский поинтересовался, в чем дело? Связной молча пожал плечами, поправил свой кожаный шлем.

Виктор не любил таких неожиданных вызовов, ему всегда чудилась за ними какая-нибудь неприятность. Уж во всяком случае о командирских совещаниях или о вручении наград объявляют заранее.

В приказе были названы еще три фамилии, все знакомые Виктору: двое политработников и один комбат. Все из разных подразделений, с разных должностей. Странно, зачем понадобилось собирать их вместе?

Командир полка, моложавый майор, известный в дивизии своей решительностью, остановился на обед в крестьянской хате. За стол сели вдвоем: он сам и тучный подполковник-кадровик, приехавший из штаба армии. По возрасту кадровик был немного старше майора, но так растолстел и обрюзг на тыловой спокойной работе, что дать ему можно было лет сорок, а то и больше. Левый глаз подполковника был закрыт черной повязкой, это придавало ему мрачноватый и даже отталкивающий вид.

Подполковник приехал, чтобы на месте познакомиться и отобрать кандидатов на должность городских и районных комендантов и их помощников. Впереди были чужие страны, наступление предполагалось большое. В войсках искали грамотных офицеров, владеющих языками или со средним образованием.

Отобедав, кадровик долго изучал личное дело Дьяконского. Потом вздохнул и отложил в сторону.

— М-да… Хорошая кандидатура. Но не пройдет.

— Безупречный офицер, — прищурившись, отрекомендовал майор. — Инициативен, опытен… Вы аттестации посмотрите.

— Все равно не пройдет, — повторил кадровик. — Да вы-то что его так расхваливаете, если он больно хорош? Для себя бы поберегли.

— А он никуда не стремится, — махнул рукой майор. — Его уже два раза в верх брать хотели. То в штаб корпуса, то в оперативный отдел…

— А в комендатурах работа не менее ответственная, чем в штабах. Сорвется человек на каком-нибудь пустяке, недосмотрит, — скверно получится. Нет уж, пусть он лучше в строю остается.

— Поближе к смерти, — иронически усмехнулся майор. — Между прочим, у Дьяконского столько боев, что и сосчитать трудно. Формально все правильно. Только вот в штаб вы его не берете, в комендатуру тоже. Вы думаете, он этого не чувствует?

— А вы на батальон его ставьте, — посоветовал кадровик. — У батальонного командира забот столько, что для своих переживаний времени не найдется…

На том и сошлись в конце послеобеденной деловой беседы майор и подполковник. Когда Дьяконский прибыл в штаб, приказ о его новом назначении уже был подписан.

Одного капитана и двух старших лейтенантов кадровик увез с собой в штаб армии. Дьяконский в тот же вечер возвратился на передовую, принимать батальон.

Виктор был доволен новой должностью и знал, что справится с ней не хуже тех многочисленных комбатов, с которыми довелось послужить и повоевать. Но если говорить по совести, он не ожидал такого доверия и теперь даже гордился собой! Черт возьми, не каждому офицеру в двадцать три года поручают командовать таким подразделением!

«Войну выиграть невозможно. Остается либо почетный мир, либо поражение». Такой вывод сделал для себя генерал-полковник Гудериан весной 1944 года. Русские сломили то шаткое равновесие, которое сложилось до Курской битвы, и теперь чем дальше, тем сильнее проявлялось их преимущество буквально во всем.

Обе стороны истощили людские резервы, вычистили под метелку тылы. Германия начала призывать в армию стариков и шестнадцатилетних юношей. А русские освободили десятки областей, где сохранилось значительное количество мужчин военно-активного возраста: особенно в западных районах Украины, не тронутых мобилизацией в первые дни войны.

Кроме того, русские пополняли свои войска за счет партизанских отрядов, а также за счет военнопленных, освобожденных из лагерей. Русские не спешили вводить в бой призванную осенью молодежь 26-го года рождения. Молодые солдаты обучались где-то в глубине страны, пополняли технические части. А их ровесники — солдаты фюрера — уже гибли в белорусских болотах и на подступах к Карпатским горам.