Николай Асанов - Открыватели дорог

Еще дальше, возле затесанной лесины, вдруг выглянула красная рябина, неизвестно откуда занесенная в этот черный лес.

И когда Чеботарев разглядел все это, ему вдруг стало уютнее, старые знакомцы пожелали ему доброго пути, и он сразу забыл все свои тревоги.

Между тем давно уже слышал он чей-то голос, но никак не мог разобрать, кто кричит, мужчина или женщина. Лес изменял звуки, и временами казалось, что это вовсе и не человеческий голос, а просто какая-то лесная птица-пересмешник дразнит одинокого путника. Но вот уже совсем недалеко кто-то явственно позвал:

— …таре-ев!

Сомнений не было, окликали его, и окликала женщина. Чеботарев остановился, прислушиваясь. Снова и еще ближе звонкий женский голос крикнул:

— Товарищ Чеботарев!

Он откликнулся и сразу увидел женщину. Она шла по его следам, с той же настороженностью вглядываясь в метины на деревьях, в лесные сумерки, в зеленые бороды, падающие на землю. И по тому, как быстро она шла, почти бежала, по тому, как стремительно озиралась кругом, Чеботарев понял: эта женщина тоже не знает леса и боится его. И сразу почувствовал себя мужчиной, чье призвание в том и состоит, чтобы успокаивать и оберегать более слабых.

— Я здесь, — сказал он почтительно, разглядев, что женщина, хотя и одетая в ватный мужской костюм, скорее всего инженер. А так как в городке женщин-инженеров не было, то он понял: именно она и прилетела на самолете. — Вам кого надо, собственно? — спросил он, словно имел возможность немедленно представить ей любого человека.

— Я прилетела на изыскания трассы, — взволнованно, все еще задыхаясь от быстрого бега, сказала женщина. — Я инженер Баженова, Екатерина Андреевна, — она протянула ему руку. — А вы и есть товарищ Чеботарев? — Она взглянула с любопытством, словно была уже наслышана.

— Так точно. — Он вглядывался в продолговатое, порозовевшее от быстрого бега лицо, на котором все черты были выражены так нерешительно, словно природа боялась грубым прикосновением испортить эту хрупкую красоту. Одно несомненно: женщина была красива, несмотря на некоторую нерешительность и мелкость черт лица. Выделялись только довольно крупные губы да глаза, такие яркие, что они освещали и украшали все лицо.

— Где же начальник? — спросила Екатерина Андреевна.

— Он прошел вперед, — охотно объяснил Чеботарев. — Слишком мало времени дали нам на разведку, — с сожалением сказал он, надеясь, что женщина-инженер привезла какие-нибудь новые указания. — Пришлось разбиться на две группы. Начальник пошел вперед, а Иванцов будет уточнять пикеты. Вы его обогнали?

— Да, — ответила она.

— Может быть, есть какие-нибудь изменения? — осторожно спросил он.

— Нет, — кратко ответила она. — Мы сегодня догоним начальника?

— Конечно…

Несколько минут они шли молча, прислушиваясь, как хрустит под ногами осенняя, уже промерзшая трава. Теперь они вышли из бора и пересекали огромную полосу бурелома, на которой вырастал молодой ельник, уже глушивший лиственные деревья. Тут было много травы, она стояла почти в рост человека, такая же твердая, как и кустарники, затрудняя движение. Длинноостый пырей, трубки дудочника, кусты багульника, вереска и еще каких-то колючих растений, названий которых Чеботарев не знал, хлестали по лицу, осыпая их своими семенами. Далеко впереди стал слышен стук топора, — Лундин затесывал очередную мету.

Екатерина Андреевна с каким-то испугом прислушивалась к стуку топора и несколько отстала от Чеботарева. Василий оглянулся, весело кивая головой по направлению стука:

— Слышите?

— Да… Догоните их, Василий, — вас ведь зовут Василий, правда? Скажите, что я прилетела из управления. Я так устала, пока бежала за вами, что идти трудно. Я пойду потише…

Он увидел, что она и в самом деле побледнела. Краска сошла с лица, глаза стали глубже и темнее. Должно быть, ей было трудно в этом тяжелом костюме, в сапогах догонять их. Странная женщина, могла бы, собственно, остаться у Иванцова, а догнать утром, на лошади, когда повезут им продукты, как он условился с молодым инженером. Но согласно кивнул и торопливо пошел вперед. День подходил к вечеру, можно готовить привал…

Скоро он увидел начальника. Колыванов выходил из зарослей можжевельника, оберегая буссоль, барометр и часы от ударов сучьев. Впереди полого опускался большой лог, для обхода которого Колыванов искал дополнительную кривую. Василий окликнул его, но Борис Петрович не услышал. Он стоял с топором в руках, в ватном костюме, поверх которого надел охотничий лузан. Был он больше похож на лесоруба, нежели на начальника строительства, и лицо его казалось более грубым, чем обычно. Он напряженно глядел в ту сторону, где Чеботарев оставил женщину. Женщина теперь казалась более спокойной, она двигалась неторопливо, смотрела на начальника с некоторой небрежностью, словно приехала для того, чтобы обревизовать его, и заранее знала, что он окажется виноватым.

— Вы зачем здесь? — тем глухим голосом, который, по наблюдениям Чеботарева, соответствовал самому сильному гневу, спросил Колыванов.

— На разведку трассы, — небрежно ответила женщина, избегая как-либо назвать его.

Чеботареву невольно подумалось, что он — хотел он этого или не хотел — виноват в том, что женщина оказалась здесь и расстраивает Колыванова. И он убыстрил шаги, стараясь скрыться от внимательного и злого взгляда начальника.

Он не слышал дальнейшего разговора между инженером Баженовой и Колывановым. В логу, на подветренной стороне, в защищенном месте, он увидел костерок и старика Лундина. Лундин сноровисто и быстро рубил запас хвороста на ночь. Над костерком закипал чайник, а на поваленном буреломом дереве, чуть тронутом прелой гнилостью, похожей на запах перебродившего теста, почти хмельном, лежали куропатки, уже начавшие белеть от обильного подпушка. Птицы были жирные, крупные, — видно, подготовились к зиме. Лундин повернул свое бородатое, с узенькими глазками и доброй усмешкой лицо к Чеботареву и сказал:

— Ну-ну, не туманься, сынок, ужин пора готовить. Очисти птицу. Я думаю, на троих хватит?

— Считай на четверых, — угрюмо сказал Чеботарев. Он никак не мог простить себе, что способствовал появлению женщины, разозлившей Бориса Петровича. Наверно, это одна из тех, кто в управлении протестовали против его работы. Значит, и здесь она будет мешать так хорошо продуманной операции. И Чеботареву почему-то все больше казалось, что именно он и виноват в том, что женщина явилась. Он еще более хмуро пояснил охотнику: — Прилетела тут пигалица из управления, инженер Баженова! — Он растянул фамилию, передразнивая, как ему казалось, даже по интонации этого инженера Баженову.

— Екатерина Андреевна? Где она? — спросил охотник, выпрямляясь.