Николай Асанов - Открыватели дорог

Она смирилась, и Алексей прошел мимо.

На краю эспланады он оглянулся. По реке опять летел водяной бог, но это уже был не Тропинин, — и ростом повыше, и движения не столь отточены.

И верно, Тропинин, уже одетый, шел навстречу. Смуглое лицо его побледнело.

— Простите, Алексей Фаддеевич, — сказал он. — Боюсь, что шутка оказалась слишком жестокой. Но вы выиграли. Пойдемте в лабораторию.

— Я пойду к Богатыреву! — сухо ответил Алексей.

Тропинин отступил с узкой бетонной дорожки в сторону, и Алексей медленно пошел к коттеджам приречной улицы.

Внезапно ему подумалось: «Это не было шуткой! Это было предупреждением! Вот так придется держаться долго, очень долго, может быть, всю жизнь. Всегда быть готовым к любым неожиданностям, рисковать всем: положением, работой, надеждами…» И понял: в любой борьбе он не отступит!

Алексей шел и все время как бы проверял себя: а выдержит ли эту навязываемую борьбу? И постепенно в нем вырастала маленькая гордость, что он не отказался сегодня от навязанного ему состязания. Ведь ему было легче бросить трос и плюхнуться в воду, а он стоял и стоял, хотя все мышцы болели и по сердцу хлестал страх. И спор с Тропининым не был шуткой. Просто Алексею захотелось проверить себя: а настоящий ли он человек? Никто этого, конечно, не понял, приняли за глупое мальчишество…

Впрочем, нет, поняли! Понял тот же Тропинин, и поняли молчаливые люди, которые до этого готовы были кричать Тропинину: «Распни его!» — а потом вдруг присмирели, проводили его сочувственными и доброжелательными взглядами, как будто прочитали за тем видимым, что произошло у них на глазах, то невидимое, что толкнуло Тропинина на его поступок.

И вдруг на какое-то мгновение Алексея охватила усталость. Что они с Чудаковым затеяли? Против кого они идут? Нужна ли их борьба?

И снова по нервам хлестнула гордость и злость. Эту борьбу они ведут не для себя. Немало молодых, талантливых ученых в разных областях науки совершают открытия и остаются неизвестными. А под их работами, выстраданными кровью, бессонницей, усталостью мозга и сердца, ставят подписи равнодушие и пустое чванство.

Он вздохнул полной грудью, словно очнулся от тяжелого, расслабляющего сна. Ну, нет! Если Тропинин собирался показать ему, как он слаб для такой борьбы, то добился он совсем другого! Конечно, не раз еще к Алексею придут такие минуты слабости, но теперь он знает цену этим минутам и цену победы…

И, внезапно повеселев, подошел к дому Богатырева, готовый к любым новым неудачам и в то же время уверенный, что будут у него и удачи.

Конечно, Богатырева дома не оказалось. А на лужайке у дома стояли две «Волги» с московскими номерами.

Домашняя работница, выглянувшая на звонок, сообщила, что профессор ушел гулять с гостями. Куда? К речке Дубне, как всегда…

Да, профессор был неизменен в своих привычках. Даже гулял поблизости от того места, где работал.

Алексей миновал здание отеля и пошел по дороге, ведущей к «объектам», как тут именовались служебные здания. Навстречу медленно тянулись возвращающиеся с прогулки, — время близилось к обеду. В сторону реки Дубны больше никто не шел.

Завидев стены «объекта», Алексей свернул к реке. И тут же заметил Богатырева.

Профессор шел, опустив голову, машинально помахивая собачьим поводком, а в сторонке шариком катилась и сама собачка — чудо природы, пушистый скотч-терьер, — быстро-быстро перебирая коротенькими лапками и все же еле перемещаясь в пространстве. Оглядевшись, Алексей заметил и гостей профессора: несколько женщин и мужчин шли в стороне, по лесной тропинке, не обращая внимания на хозяина. Видимо, им были знакомы привычки профессора. Он, наверно, забыл о них сразу же, как вышел из дому, точно так же, как забыл и о собаке. Сейчас он, должно быть, «обкатывал» в голове какую-нибудь идею. Они в этой большой лохматой голове рождались дюжинами.

— Здравствуйте, Павел Михайлович!

Профессор вздрогнул и остановился, словно шел во сне и наткнулся на препятствие.

— А, это вы? Как поживаете?

— Плохо, Павел Михайлович!

— Что так? — уже окончательно пробуждаясь от своего сна, спросил Богатырев.

— Приехал на один день посмотреть ваши материалы, а помочь никто не хочет.

— Так, так. — Теперь профессор разглядывал Алексея уже внимательно. — Но ведь Конституцию, кажется, никто не отменял?

— При чем тут Конституция? — Алексей опять начинал сердиться, как сердится всякий человек, сознавая, что позиция его слаба.

— А в ней точно указано, что трудящийся после шести дней работы имеет право отдохнуть один день. Помнится мне, что Библия тоже подтверждает это право.

— Но я-то не отдыхаю! — упрямо сказал Алексей.

— Да, это верно. Свой день отдыха вы тратите на то, чтобы мешать отдыхать другим. А почему?

Алексей, тяжело вздохнув, вытащил из грудного кармана снимки-эталоны, на которых отчетливо были видны взрывы анти-ро-мезонов.

Профессор окинул взглядом придорожный лесок, увидел удобный пень и пристроился на нем. Алексей мельком заметил, что гости профессора, взглянув на хозяина, пошли еще медленнее.

Профессор просматривал снимки, возвращаясь то к одному, то к другому. Алексей понимал, что этому богу не следует мешать: он сам умеет творить чудеса. Но возбуждение было сильнее его воли. Он торопливо принялся объяснять:

— Это отделенные от других частиц анти-ро-мезоны… Вот аннигиляция… Время жизни…

— Подождите, подождите! — с досадой сказал профессор. Алексей умолк. Профессор пошлепал толстыми губами, спросил: — Значит, вы все-таки выделили их? С какой частотой они появляются?

— Одно событие в десять минут.

— Не густо! И вы хотите выяснить, было ли подобное в наших опытах?

— Вот именно!

— Простите, голубчик, как ваша фамилия?

Алексей сердито назвался.

— Помню, помню! — ни капельки не смущаясь, ответил профессор, и Алексей еще больше рассердился: ведь они же встречаются чуть не ежемесячно! Пора бы запомнить имя молодого коллеги.

Профессор поднялся со своего пенька, как с председательского кресла, такое в нем было величие, и крикнул своим гостям неожиданно громким голосом:

— Жорж! Светлана! Возвращайтесь домой! И возьмите с собой собаку! Альфа! Поноску! — Собака подкатилась шариком, профессор дал ей поводок, и она послушно покатилась к гостям. — Я ненадолго задержусь! — продолжал распоряжаться профессор. — Домой я сейчас позвоню!

Отдав эти приказания, профессор кивнул Алексею и сказал:

— Ну, пошли, Алексей — человек божий!

Оказалось, он все-таки знал Алексея.

И пошел такой быстрой походкой, словно был моложе своего спутника.

И в лаборатории этот пожилой грузный человек с печальными глазами поэта проявил необыкновенную деятельность. За пять минут он вызвал почти всех своих лаборантов, не пренебрегая самыми умильными посулами, ласкательными именами, нежными прозвищами. А так как лаборанты были преимущественно девушки, падкие на лесть, то через полчаса лаборатория работала почти так же, как в обычный день. Только одеты девушки были странно, потому что их разыскивали на репетициях, на спортивных соревнованиях, а некоторые пришли прямо с пляжа, в открытых сарафанчиках, в шортах, и все это сделало лабораторию похожей на курзал какого-нибудь курортного местечка…