Иннокентий Галченко - Геологи идут на Север

— Саша, возьми нож и бей им по совку, — говорю я как можно более спокойным голосом, не оборачивая головы и не двигаясь, глядя в упор на медведя.

По опыту знаю, что медведи терпеть не могут упорного человеческого взгляда, спокойного голоса и звона металла. Услышав неприятный звон, мишка беспокойно заерзал. Его нервы, как видно, не выдержали, и было заметно явное его желание немедленно бежать, но, наверное, страх, что мы его схватим сзади, удерживал на месте. Потом он как-то боком отскочил метров на десять в сторону и опять сел.

Мы усилили шум. Тут уж мишка не выдержал, сорвался с места и, смешно закидывая зад, стремительно помчался от нас в гору.

Взяв пробу, мы возвращаемся в палатку.

— Теперь всегда буду таскать с собой ружье, — говорит, закуривая, Александр, — а то какой-нибудь медведь сдуру задерет или искалечит нас.

Через три дня приходит Мика с каюром Данилой Корякиным. Они привели с собой восемь лошадей.

— Лучших получил, — хвастает Мика, спрыгивая с крупного белого жеребца — подарка вдовы якутки. Он любовно похлопывает спину лошади.

Пятого июня уже отправляемся в первый круговой маршрут, оставив продукты в высоком лабазе.

Спускаемся вниз по реке Бурустаху. Берем пробу со сланцевой щетки коренных пород. Широкое лицо Александра расплывается в радостной улыбке.

— Наконец настоящее золотишко вижу. Три года пустоту мыл! А тут золото, да еще в рубашке! — восхищается он, показывая мне явно промышленную пробу.

Итак, мы вошли в золотоносную зону. Наши почти трехгодичные труды стали приносить плоды. В течение нескольких дней, работая от зари до зари и иногда даже ночью, мы опробуем и открываем несколько россыпных месторождений: Бурустах, Нюча и Курун-Агалык. Довольные результатами работ, выходим на широкую долину многоводной Неры. У реки Бурустаха видим три якутские юрты. В юртах одни женщины.

— Мужики ниже по реке, в поселке Балагыннах, строят факторию, — объясняют нам женщины.

Через Данилу мы расспрашиваем женщин о названии ближайших рек, о дорогах, кормах. Они охотно отвечают.

— А давно здесь живут якуты? — спрашиваю я семидесятилетнюю старуху якутку.

— Я здесь родилась, моя мама и мама моей мамы прожили здесь всю жизнь, — отвечает она мне.

«Это почти двести лет», — прикидываю я в уме.

По тропе, указанной гостеприимными хозяйками, мы через небольшой перевал попадаем в широкую долину реки Антагычана. Лошади, осторожно шагая по воде, благополучно перевозят нас на правый берег. Останавливаемся на ночлег. Утром расстроенный Данила сообщает:

— Лошади к юртам назад в гости ушли, след есть!

Данила уходит за лошадьми, а мы — в маршрут. По маленькому ключу, названному нами Невзрачным, поднимаемся до водораздела. В ключике одна из взятых проб явно с весовым золотом. На водоразделе видны кварцевые жилы и осыпи кварца. Замеряем их простирание.

Мика возится с картой и компасом и заявляет:

— В пяти — шести километрах выше устья, в долине этого ключа мы встретим окварцованную зону и металл.

Я соглашаюсь с ним.

На следующий день мы двигаемся вверх по ручью, названному нами Анка. Последним идет Данила с лошадьми, которых он привел вчера из «гостей».

— Пока так себе, — говорю я, рассматривая взятые пробы.

Но кварцевой гальки на косах белеет все больше. Пробы улучшаются. Мы входим в окварцованную зону.

С трудом преодолеваем крутой перевал. Лошади, сдирая ногами тонкий слой оттаявшего мха, скользят по мерзлоте.

Останавливаемся на заросшем тальником и тополями островке между устьями двух маленьких ключей, заваленных валунами и булыжниками. Еще два новых ключа — Егоров и Данилка — появляются на карте.

— В следующей речке мы опять найдем золото, — уверенно говорит Мика.

Но увы, в бассейне соседней реки зона «затухла».

Через несколько дней подходим к знакомым местам.

— Узнаешь, Александр, место нашей неудачней прошлогодней охоты на сохатого? — спрашиваю я Егорова.

— Как не узнать!

На вторые сутки мы подходим к лабазу. Лабаз, вопреки мрачным предположением, цел и невредим.

Через несколько дней мы оказываемся на плоскогорье Улахан-Чистай. На краю его как бы насажена короткая живописная гранитная цепь Эллу, одна из цепей хребта Черского.

Навстречу нам движется колхозный табун — несколько тысяч оленей.

В устье широкого распадка мы видим четыре летние конусообразные урасы эвенов. Посредине чуть тлеет костер. Над костром большой котел и медный чайник, вокруг разложены постели из оленьих шкур. Здесь мы встречаем агента разъездной торговой точки из Оймякона, который привез эвенам товары.

Я расспрашиваю агента, по каким рекам он ехал.

— По реке Худжах сюда пришел, большая река — больше ста километров.

Я с удивлением обнаруживаю отсутствие названной реки на моей схематической карте. Показываю свой образец слюды и спрашиваю эвенов, не видел ли кто такого камня при кочевках. Эвены внимательно рассматривают слюду и в ответ отрицательно качают головами, повторяя: «Аччи» — нет не видели.

Опять начинаются дни тревожных сомнений и неудач. Мы, видимо, уже вышли из основной золотоносной зоны.

Упорно, изо дня в день ведем свою работу, исследуя «белое пятно», и наносим его на карту. Кольца наших геологических маршрутов смыкаются одно за другим. Мы засняли уже большую часть Улахан-Чистая, несколько раз пересекая маршрут Черского.

По узкой крутой оленьей тропе спускаемся с плоскогорья Улахан-Чистай в долину реки Улахан-Нагаин — вершину Рассохи. Осторожно, рискуя ежеминутно сорваться, идут с громоздкими тяжелыми вьюками наши лошади. Спуск благополучно окончен. Через небольшой перевал попадаем в широкую долину реки Омулевки и в одни сутки по осыпям проходим в верховье реки Неры… «Окно» в нашей экспедиционной карте ликвидировано.

Конец лета. Начинаются первые заморозки. Мы напрягаем все силы, чтобы успеть до снега закончить работу.

На реке Делянкире (Нере) Александр неожиданно вымывает самородок золота до грамма весом.

— Смотрите, ведь здесь как-раз проходил Черский, как говорится, по золоту, — восклицает Мика.

— Золотом Черский как раз меньше всего интересовался, — говорю я, — он решал чисто геологические и геоморфологические вопросы о строении Сибири и ее Северо-Востока. И если бы не смерть, он бы их блестяще решил.

Но в дальнейшем, сколько мы ни брали проб на этом месте, они были или пустые, или с ничтожными значками. Потом выяснилось, что это был вынос небольшого ручья Тунгусского, где впоследствии было обнаружено рудное месторождение с формирующейся россыпью. На ручей из-за его малых размеров мы не обратили внимания.