Иннокентий Галченко - Геологи идут на Север

Солидный молодой человек подходит к самой воде.

— Будем знакомы — начальник геологической партии экспедиции Цареградского. Только три дня тому назад прибыли сюда с реки Алдана. Сели прямо на реку. Сюда будет перебазироваться на самолетах вся экспедиция. Вон в той палатке имеется рация и синоптик, — обстоятельно сообщает он мне, узнав мою фамилию, — Валентин Александрович говорил мне про вас. Результаты ваших работ помогут эффективно расставить полевые партии экспедиции в бассейне реки Индигирки. В обед прилетит самолет, садитесь на него, и через два часа вы увидите Цареградского.

— Для пользы дела слетаю, — соглашаюсь я.

На месте, где сейчас стоит управление, мы поставили палатку, и только успели попить чаю с брусникой, собранной на месте, прилетел самолет. На самолете я лечу впервые. Подо мною знакомые реки и горы, по которым мы только что медленно и с таким трудом ползли на лошадях. Проплывает внизу хребет, огромной дугой уходящий к Ледовитому океану, пологий со стороны Индигирки, обрывистый и дикий в сторону Алдана. Наш самолет садится на тихий многоводный Алдан, и, как в сказке, путь, который вьючно пришлось идти в течение месяца, покрыт нами за два часа.

Выйдя из самолета, я ничего не слышу. Здороваюсь с Цареградским и удивляюсь, почему он так тихо и невнятно говорит, и, видимо, отвечаю невпопад. Надо мной смеются. Через несколько дней слух восстанавливается.

Знакомлю Валентина Александровича с результатами работ и советую, куда направить партии. Через пятнадцать дней первый килограмм пробного золота, добытого в бассейне реки Индигирки, отправлен самолетом в Москву.

Вспоминается быстрый полет обратно и медленное, утомительное передвижение на лошадях по тайге нашей партии возвращающейся на прииски, где меня ожидала моя Наташа!

…Перед глазами проплывают другие картины. Морозная ночь под Новый год. Мы с женой идем впереди оленьего транспорта, медленно движущегося с рабочими-разведчиками на Индигирку. Стараемся добраться до теплых якутских юрт, мимо которых я проходил прошлым летом, но в тумане от наледей я не узнаю местности. Юрт нет.

Усталые, голодные, окоченевшие, остановились около кучи сухого плавника. Вяло двигаясь, с трудом ставим палатку.

Утром нас будят якуты. Оказывается, мы ночуем среди поселка, мимо первой юрты мы прошли ночью в тумане а до второй не дошли километр.

Бесконечные путешествия по разведкам, по отдельным уголкам глухой, безлюдной, морозной тайги всплывают в памяти одно за другим.

Вспоминается радость первых открытий, горечь неудач, рождение первых приисков.

…Дороги еще нет. Все грузы сплавляются по горной реке. Наш кунгас стремительно несется на гребне паводковых весенних вод, мутных и пенистых, по реке Нере, вниз к Индигирке. Вдруг — крутой поворот, и кунгас, не подчиняясь кормовому веслу, мчится в густой лес, подминая под себя мелкие деревья; с ужасом ожидаем неминуемой катастрофы. С полного хода наш восьмитонный кунгас ударяется о толстое дерево и под бешеным напором воды кренится на один борт. Невероятными усилиями мы стараемся его выровнять. Еще секунда, и вода хлынет за борт. Но подмятые кунгасом деревья не дают ему перевернуться. Мы спасены. Как завороженные, смотрим на мчащиеся мимо нас кунгасы и молим судьбу, чтобы ни один из них не налетел на нас и не утопил.

Наконец, подобно героям Жюля Верна, мы оказываемся одни среди бушующей воды, прижатые к толстому дереву. Приспособившись, мы варим суп и кипятим чайник над костром, разведенным на железной лопате, прикрепленной за черенок к кунгасу. Проходит тревожная ночь в дрожащем под напором волн кунгасе. Утром мы начинаем пилить дерево, которое держит нас. Только к вечеру удается его свалить. Но высокий пень все равно не дает нашему кунгасу плыть дальше. Два дня упорно вбиваем клинья в крепкий лиственничный ствол, и лишь на третий день кунгас, проскользнув с нашей помощью через размочаленный пень, вырывается из плена.

Тревожные вести шли из тайги в то лето. В одной из геологических партий неожиданно, в один день, сдохли все шесть лошадей и при каких-то таинственных обстоятельствах исчез якут каюр этой партии. Затем, также в один день, сдохли все лошади в соседней партии. Начался падеж скота в колхозах района. Исследование крови погибших животных не оставляло никаких сомнений: началась эпидемия сибирской язвы. Полетели телеграммы в Дальстрой, в бухту Нагаева, в Москву. А комары и оводы, кусая животных, разносили сибирскую язву по всей тайге.

Уже все партии оказались без лошадей, но геологи, топографы, геодезисты продолжали работу, таская все на себе.

— План съемок будет выполнен, несмотря ни на что, — рапортовали они.

Не успевали сжигать и закапывать трупы погибших животных. Пошли дожди, река вздулась, по ней плыли сучья, бревна, и о посадке самолета на реку нечего было и думать.

Каждые два часа запрашивал о возможности посадки самолет с противоэпидемической экспедицией. Но получал один ответ: «Принять не можем». Во многих колхозах не осталось ни одной лошади, в один день пало триста колхозных оленей, пасшихся далеко в горах.

Из одной партии на лодке приплыл рабочий. У него на лбу круглая, зловещего вида, с черными краями язва.

— Овод укусил, и что получилось, — сокрушается он.

— Типичная язва «сибирки». Срочно нужна прививка, а то погибнет человек, — говорит мне наш врач Сергеев, — у меня это второй случай: вчера привезли якутку, у нее на руках такая же язва. Вакцина как воздух нужна, скорей бы прилетел самолет!

Плавник на реке исчез. Летчику сообщили о возможности посадки. Все жители поселка собрались и стоят на берегу реки, стремительно мчащей свои мутные желтые воды вровень с берегами. С замиранием сердца следим мы за серебристым гидросамолетом, который заходит на посадку. Вот поплавки коснулись воды, на берегу облегченно вздохнули. Но вдруг самолет, как будто споткнувшись обо что-то, круто зарывается носом в воду и, развалившись пополам, начинает тонуть. Крики ужаса, пронзительные голоса женщин раздаются из толпы. Несколько мужчин уже плывет на лодках спасать людей. Через двадцать минут, мокрые, в разодранной одежде, с синяками и ссадинами на лицах, спасенные члены экспедиции, стоя на берегу, смотрят с беспокойством на тонущий самолет! Там спасают начальника экспедиции.

Летчик, беспрерывно погружаясь с головой в воду, старается открыть заклинившийся люк затопленного переднего отсека, чтобы спасти находящегося там начальника. Наконец люк удается открыть. Летчик извлекает из самолета неподвижное тело.

— Вытащили! Спасли! — раздаются радостные возгласы из толпы. Но увы, начальник экспедиции Маев мертв. У него была сломана рука, видимо, его сильно оглушило, и он захлебнулся.