Ольга Гуссаковская - Вечер первого снега

За последним поворотом мелькнул красноватый квадрат окна. Это «бабья республика». С крыльца навстречу мне молча покатился белый клубок. Найда!

У этой собачонки опасный характер: она всегда подбегает к человеку молча, обнюхивает. Если он почему-либо ей не нравится, так же молча кусает.

Меня Найда не трогает, как, впрочем, и вообще все собаки. Она потерлась о мою ногу, заскулила тихонько, просила подачки. Я бросила ей кусочек сахару. Так бывает всегда, когда я иду со смены.

На прогалине у речки глаза ослепил свет. Кто-то разложил костер на сухой галечниковой отмели. У меня из-под ног посыпались камешки.

— Кого черти несут? — недружелюбно спросил низкий голос Любки.

— Главную лесную нежить, — в тон ей ответила я.

— Ленка, ты, что ли? Иди к нам. Мы думали, из мужиков кто, а у нас разговор бабий, — уже другим тоном пригласила Любка.

Я подошла к костру. Сразу выступили из темноты знакомые лица: Любка, Женя, Ганнуся и вторая промывальщица Вера — незаметная, выцветшая блондинка.

Я уселась поудобнее. Протянула к огню озябшие руки.

Усталые мысли были далеко. Смена выдалась не из легких — все то же проклятое болото. Чуть не опрокинулся на перегоне один из станков. В голове мелькали обрывки увиденного за день. Зыбкий кочкарник, накренившаяся мачта станка. Замершее от волнения лицо Харина. Кажется, и до сих пор слышны гулкие удары снарядов о мерзлый грунт.

Сейчас бы спать, спать. И не все ли равно, какая сегодня ночь? Но вот я сижу у чужого костра и, наверное, никуда отсюда не уйду. Такова древняя власть огня в ночи.

— Так о чем же разговор?

— За любовь, конечно, — серьезно ответила. Любка.

— Не за любовь, а про любовь, — придирчиво поправила Женя.

— Ладно тебе, указка школьная, — отмахнулась Любка, — мы ведь не на уроке. Вот сидим и толкуем, какая она, эта любовь. Все равно что тень — рядом, да не ухватишь. А может, мы просто такие невезучие?

— Люба, да ты что, всерьез? Это ты-то невезучая? — удивилась я. — Ты же такая красивая, за тобой всякий пойдет.

— Всякий-то, может, и пойдет, а вот коли один не хочет идти, тогда что?

В бегучем свете костра лицо ее казалось незнакомым, изменчивым. Глаза — как темные окна. Попробуй прочти, что в них!

Вера вздохнула.

— Чего уж там — один! Сказала бы прямо, влюбилась в нового начальника, и точка. Да у него, говорят, без тебя зазноба есть. На базе. Картографом, что ли, работает.

Вера подвинулась ближе к огню. Может, хотела лучше увидеть Любку. Иной раз и собака, укусив сзади, забегает вперед посмотреть, что вышло.

— Нет, по мне такой ни к чему: уж больно заметен, — продолжала Вера. — На такого везде бабы вешаться будут. Вот встретился бы мне парень, хоть вроде Яшки того же. Не шибко видный, да работящий — я бы и счастлива была.

— Какой же Яша невидный? — сейчас же вмешалась Ганнуся. — У него улыбка красивая.

— Да уж знаем, знаем, лучше всех он у тебя, — успокоила ее Любка. В глазах мелькнули теплые искорки.

Женя на минуту исчезла в темноте, принесла охапку сухих веток, не очень умело подложила их в костер. Повалил густой, едкий дым. Мне казалось, что лицо ее плавает в дыму, теряет реальность.

— А я всегда думала: у меня не должно быть, как у всех, — начала Женя. — Оттого и профессию себе такую выбрала. Знаете, как в сказке о Золушке? Вдруг придет прекрасный принц. Ну, не принц, конечно, человек. Но все равно самый лучший из всех! И будет он только для меня.

Женя замолчала. Ей никто не ответил, и к нам сразу придвинулась ночь. Особенная, единственная в году. Из леса долетел чуть слышный звук. Это падали с лиственниц первые хвоинки. Потом что-то зазвенело, певучей, громче, наверное, треснул ледок на прихваченной заморозком луже. И вместе с тем острее, гуще запахли травы.

Лето еще боролось, не хотело уходить.

— Женя, а ты знаешь, что было с Золушкой дальше? — спросила я.

— Нет… Этого никто не знает.

— Я знаю. Слушай.

Я замолчала. Как выразить словами то, что мне вдруг подсказала эта ночь? В ее настороженной тишине была горечь ухода и надежда на возвращение. Наверное, по-своему это почувствовали все. Четыре внимательных лица замерли. Ждали.

— Вы помните, — тихонько начала я, — фея дала Золушке не только чудесные башмачки, но и платье. Оно тоже было волшебным, его выткали из лунного света далеко-далеко, в стране фей, за Синими горами. В нем Золушка выглядела красавицей, а вообще-то она вовсе ею не была. Просто славная девушка с доброй, мечтательной душой.

Когда за Золушкой пришли посланцы принца, она забыла про все на свете! Ей так хотелось поскорее увидеть его! И она оставила дома волшебное платье. Золушка и не подозревала о его чудесной силе. Феи легкомысленны, ее никто об этом не предупредил. Злая мачеха поскорее спрятала лунное диво на самое дно пропахшего нафталином сундука. Там оно и до сих пор лежит.

А Золушку привезли во дворец. Какой же она показалась неловкой среди величественных фрейлин! Только чудесные башмачки сверкали на ёе маленьких ножках. Золушка только их и видела, так как от смущения не решалась поднять головы.

Принц слегка нахмурился, увидев ее, но тут же улыбнулся. Он был человеком слова.

Может быть, принц полюбил бы Золушку и такой, какая она была. Но вокруг были люди!

Целый лес придворных зашуршал, закачал головами: «Бедный, бедный принц! Такой молодой, такой красивый и должен жениться на такой дурнушке! Смотрите, смотрите, да она горбатая! Она и стоять-то как следует не умеет. Бедный, бедный принц!»

А принц все это слышал. И уже начал жалеть о данном слове. Ведь все принцы самолюбивы и привыкли к тому, что им должно принадлежать только самое лучшее.

В это время и доложили о приезде иноземной принцессы. Она немного опоздала на смотр невест.

Она была великолепна! Высокая, юная, одета по самой последней моде. Правда, ноги у нее были большие. Золушкин башмачок не полез бы ей и на пальчик, но этого никто не заметил. Все видели только ее лицо. А оно не стеснялось взглядов. Принцесса верила в себя и свою красоту.

Принц смотрел на нее вместе со всеми как завороженный. Никогда он не видел такой красавицы! Принц теперь хотел жениться на принцессе. Но как же быть с данным словом?

Принцессе поднесли хрустальный Золушкин башмачок. Она повертела его в руках, пожала плечами.

«Какой забавный, старомодный фасон! У меня на родине таких и старухи не носят. Да и что хорошего иметь маленькие ноги? Это совсем не модно».

И лес придворных снова зашуршал, закачал головами: «Золотые слова! Удивительный ум! Так могла ответить только самая-самая настоящая принцесса. Именно такая жена нужна нашему принцу».

А принц между тем говорил принцессе слова, которые должна была услышать только Золушка. Принцесса рассеянно слушала, и нельзя было понять, рада она или нет…