Анатолий Жуков - Дом для внука

Баховей зашел следом за ними и, услышав, как в коридоре весело залился звонок, плотно притворил дверь.

— Здравствуйте, товарищи учащиеся!

Успевшие сесть вечерники, поднимаясь, захлопали крышками парт, нестройно ответили, стали опять шумно, с неловкостью усаживаться — ребячьи парты были им тесны.

Баховей прошел к столу, положил журнал и учебник, оглядел три ряда наполовину пустых парт. Присутствовало десятка полтора учеников, в основном молодежь, из стариков были хлебовоз райпотребсоюза Сеня Хромкин да управляющий совхозным отделением Трофимов. Женщин училось две: доярка Зоя Мытарина и секретарь райисполкома Юрьевна. Клавдия Юрьевна Ручьева. Должно быть, решила выйти на пенсию с аттестатом зрелости..

Обе сидели на последней парте крайнего левого ряда, на «Камчатке».

— Я буду вести у вас историю вместо Мигунова, — сказал Баховей. — Кто здесь староста?

Поднялся знакомый парень в солдатском обмундировании.

— Я, Чернов Борис Иванович. — Стоять за партой ему было тесно, и он вышел из-за нее, встал рядом, оправил под ремнем гимнастерку, согнав назад складки. — Всего в девятом классе учится четырнадцать человек, присутствует четырнадцать, отсутствующих нет.

— Мы и по знаниям первые. — крикнула с «Камчатки» Зоя Мытарина, — и по веселью тоже! — Волосы распущены по плечам золотой волной, глазищи горят.

Везет же тебе, Роман Харитонович! То с отцами воевал, теперь детей их перевоспитывай.

— Приятно работать с веселыми людьми. — Баховей сел за стол и раскрыл журнал.

Да, здесь было записано четырнадцать фамилий, посещаемость с начала учебного года хорошая. С чего же начать? Сделать перекличку для знакомства? Вроде ни к чему, он всех здесь знает и его знают тоже. Провести опрос по домашнему заданию? Или просто побеседовать, как советовала Елена Павловна? Тогда о чем?

Ни о чем беседовать ему не хотелось. И вообще ничего не хотелось. Лечь бы сейчас и не вставать никогда больше — такая была усталость. И людей видеть не хотелось, ни этих, ни других. А эти еще хотят что-то от него узнать, пришли после целого дня работы, ждут и следят за ним с интересом и настороженностью. И коллеги учителя так же на него посматривали. Кроме Елены Павловны.

Баховей достал пачку «Беломора», но вспомнил, где находится, и сунул пачку обратно в карман.

— Я хотел бы знать вот что, — сказал он. — За что вы любите историю и что хотите выяснить для себя лично?

— Почему вы решили, что мы ее любим? — Витяй Шатунов даже не сделал попытки подняться с парты.

Его одернул сидящий позади Трофимов:

— Ты, малый, за всех не вякай, мы тебя доверенным не выбирали. Я вот лично историю люблю.

— Митрофан у нас с детства до истории охотник, — парировал Витяй.

Во втором ряду неуверенно высунулась из-за плеча грузчика промкомбината косая рука Сени Хромкина, потом поднялся он сам, худой, длинношеий.

— Мне, Роман Харитонович, интересно само начало жизни, начало всего мира. Особенно про древнего человека. Почему о нем так мало сказано?

— Кто поможет ему ответить? — спросил Баховей вяло. Подождал и, не увидев ни одной поднятой руки, предложил Ручьевой: — Помоги, Юрьевна.

Поднялась тощая, морщинистая Юрьевна, сказала, глядя на Баховея исподлобья, будто одолжение делала:

— Древний человек был неграмотным, он сперва не фиксировал события своей жизни, а потом стал записывать примитивно: наскальные рисунки, клинопись, иероглифы — мало интересного.

Ну да, мало. Тебя бы туда послать, весь древний мир превратила бы в исполкомовскую контору. Ученица! Завтра первым делом доложит Щербинину, как Баховей проводил урок.

— Удовлетворены ответом? — спросил Баховей.

Сеня помотал головой:

— Как же не интересно, Клавдия Юрьевна, когда древний человек — это наше начало. Если не знаем начала, история может быть неправильной.

— Зато мы знаем середку, — сказал грузчик промкомбината.

— Середка само собой, а вот начало, — не сдавался Сеня. — Если есть начало, будет и конец, а по середке конца не узнаешь.

В классе послышались смешки. Витяй посоветовал справиться о будущем у цыганок или у попа, и Сеня смущенно сел, не понимая, что тут смешного.

Баховей поднял Витяя Шатунова:

— Вы, Шатунов, веселитесь больше всех. Поделитесь-ка своими знаниями.

— Можно. — Витяй заулыбался и, поднявшись, сел на спинку парты. — Человек произошел от обезьяны, как говорил Дарвин, и в то же время, как говорил наш ротный замполит, человека создал труд. А поскольку трудиться никому неохота, появились начальники. Сначала это были самые сильные самцы в стаде, потом самые сильные мужики в древней родовой семье, затем самые умные, хитрые и коварные бабы, поскольку наступил матриархат. Они оказались плохими хозяйками, и власть вскоре опять захватили мужики…

— Не вскоре, — крикнула Зоя Мытарина, — матриархат был долго. И хозяйками женщины были хорошими, мужики просто нахальней и сильней физически.

— Какая чепуха! — поморщилась Юрьевна.

— Я не отрицал, что мужики сильнее женщин, — продолжал Витяй. — И вот мужики учли уроки матриархата: теперь в начальниках у них были не только сильные, но тоже, как и у баб, — пардон, у женщин, — хитрые, коварные, бессовестные хозяева. Чтобы держать людишек в повиновении, они придумали бога в небе и царя на земле, сочинили законы и правила, построили церкви и тюрьмы, разделили живую жизнь на добро и зло. И вот при таком порядке живая жизнь вскоре развалилась надвое: на бедных и богатых, на эксплуататоров и эксплуатируемых, на буржуев и пролетариат. Всем ли слышно?

— Слышно! — сказала Зоя, смеясь.

— Продолжаю. Новый период истории начался с того, что люди усомнились в боге…

Баховей, сощурившись, смотрел на него и не знал, что делать. Этот нахватавшийся верхушек наглый щенок смеялся над ним. Выгнать, что ли? Его выручил Трофимов.

— Сопляк, — сказал он с сожалением. — Ничего ты не знаешь, поросенок, не так все было.

Трофимова поддержал молодой Чернов, вспомнивший разговор с отцом.

— Можно, Роман Харитонович?

— Говорите, — сказал Баховей устало.

— Было вот как. — Борис Иваныч, не вставая, положил перед собой на парту крупные руки, сжал пальцы в кулак. — Произошли мы от обезьян, а также от всех животных и зверей на свете. Почему? А потому, что в человеке намешано много самого разного, не разберешься сразу.

А земля одна, и живут все вместе. Трудно? Трудно. Ведь человеку разум дан, он сознает все, и вот он должен наладить свою жизнь так, чтобы не зверствовать, не жрать друг дружку, не мешать и себя обиходовать. Почему должен? А потому, что жить, как звери, птицы и гады, ему невозможно. Опять же много в жизни непонятного. Например, гроза. Накатила туча, полил дождь, вода, и в этой воде вдруг сверкает огонь, грохочет гром, загорается лес. Почему? Неизвестно. Или вместо дождя град ударит, побьет все. Или нет ни дождя, ни града, — сушь, люди и животные остаются без корма, возгораются сами по себе торфяники, горят леса. Что делать? Кто поможет? Неизвестно. И вот рождается бог. И не один, а много, каждый по своей специальности: один плодородием заведует, другой громом, третий ветром, четвертый лесами, пятый водами и так дальше. Ты, Витяй, начитанный, знаешь. Ну вот. И люди перед этими стихиями объединяются, учатся разным трудовым навыкам друг у друга и живут деревнями, селами, городками. И для порядка выдвигают из своей среды старших — появляются начальники, князья-бояре, царь. И жить люди начинают смелее. Почему? А потому, что у них есть родина, которую они сообща готовы защищать, есть своя Волга, своя Хмелевка. И есть заступники, на земле и на небе. Я так думаю.