Юрий Сбитнев - Костер в белой ночи
- Название:Костер в белой ночи
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Советский писатель
- Год:1975
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Юрий Сбитнев - Костер в белой ночи краткое содержание
В романе и повестях Юрия Сбитнева рассказывается о жизни приокских деревень и далекого Северного края. Автор с любовью повествует о родной России, о людях труда, которые берегут свою землю, растят хлеб, добывают пушнину, размышляют о прошлом и настоящем, с надеждой смотрят в будущее.
Не скупясь, ярко и самобытно рисует Ю. Сбитнев картины природы, будь то широкая, спокойная Ока или далекая, затерявшаяся в бескрайних глубинах тайги стремительная Авлакан-река.
Костер в белой ночи - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Позавтракали, сняли палатку, уложили рюкзаки, залили костер и поднялись на береговой скалистый срез, в тайгу. Подъем был трудным. Пришлось, вжимаясь в камень, выискивать пальцами каждую трещинку, каждый крохотный надлом и выступ. Впереди Многояров, за ним Комлев. Всего каких-то двести метров подъема по прямой, но ушло на него два часа. Уже возле самой вершины, где корни деревьев, порушив камень, вызмеились, внахлест обняв скалы, Комлев почувствовал, что нога, на которую только-только перенес всю тяжесть тела, потеряла опору и медленно, очень медленно поползла по камню. Каждой клеточкой своего тела ощутил он это движение, а ощутив, понял разом — это все — это смерть. Руки, занесенные высоко над головою, сами по себе нашаривали опору. Царапая и обжигая кожу на ладонях, неумолимо уползал вверх гладкий камень скалы. Сухо, и тесно стало во рту. Комлев лежал на крутоспадающем взгорье и слышал, как глубоко внизу, в таежной низине, плещется и хохочет на перекате Авлакан.
«Разобьюсь, найдут, — высверком пронеслось в мозгу. — До смерти не убьюсь, все равно найдут… Пропал… Крышка…»
Он пытался вжаться в камень, приклеиться, пристыть…
Каким-то только ему присущим чутьем Многояров угадал опасность. Ухватившись за корень, сдвинув рюкзак, он повернулся на спину.
— Держись, Коля!.. — И обмяк, повис на руках, вытянув к самому лицу Комлева ногу. — Держись!.. Хватай сапог!.. Ногу хватай! Ну!
До предела напряглись мускулы, налились кровью глаза, отчаянно заныли скулы (Комлев удерживался и подбородком), бросок… Нет, не бросок, короткий, отчаянно трудный мах руками.
И — снова движение, только теперь камень медленно уползает вниз. Шершавое тепло кирзы в ладонях. Сведенные судорожной хваткой пальцы. Перебирая ногами, находя опору, Комлев все ближе и ближе подтягивался лицом к шершавой кирзе сапога и наконец прижался к ней щекой, обняв ногу Многоярова.
Во рту по-прежнему было сухо и тесно, две слезинки скатились по щеке.
Выбравшись на вершину, заметили, что солнце поднялось над тайгою. Снова парило. Растирая ногу, Многояров пошутил:
— Чуть было с корнем не выдернул.
Комлев ничего не ответил, лежал, окунувшись лицом в сухую траву, плечи его дрожали, шевелились крупные уши — он всеми силами удерживался от подступающей к горлу тошноты.
— Чертова горочка, — хрипло, стараясь не выдать слез, сказал Комлев.
— Бывает хуже, — ответил Многояров.
— А я ведь, Алексей Николаевич, мог вас поздравить с трупом, — голос прозвучал отчужденно, с надрывом.
— Ладно уж, — Многояров тронул Комлева за плечо. — Кури, — протянул свой кисет.
Комлев взял кисет, все еще не оборачиваясь к Многоярову, присел, скинув с плеч рюкзак. Многояров попробовал свернуть папиросу, волглая бумага расползалась, и махорка сыпалась на брюки.
— Бумага есть у тебя?
— Есть, — Комлев протянул газету, разрезанную и сложенную в аккуратную книжицу, и снова прилег. Прилег и Многояров, подставив солнцу, «на просушку», мокрую спину. Молчали долго, пока не выкурили цигарки «до губ».
— Надо бы воды во флягу набрать, — сказал Многояров, приподнимаясь, но Комлев опередил его, быстро вскочил на ноги.
Фляжка была одна на двоих, Комлев пошел вдоль скального среза к развалу, по которому, прыгая и пенясь, падал ручей, над срезом три натоптанные медвежьи тропы. Одна из них проходила по самой скальной закраинке, до мелочей повторяя контур обрыва: медведь, как бы испытывая себя, проходил, видимо, над пропастью, открыто и гордо. Другая тропа лежала в полшаге от первой и была натоптана лучше, третья шла меж деревьев.
Чтобы наполнить фляжку, пришлось немного спуститься к месту, где ручей бегучей струей падал с ровных, оглаженных плит. Подставив под струю горлышко фляги, Комлев посмотрел туда, где совсем недавно лежал он, распластанный, беспомощный, сползающий по гладкому взгорку скалы.
И тут страх охватил его. И он, целиком отдавшись этому чувству, ощутил вдруг пустоту внутри себя; задрожали ноги, дурнота подступила к горлу, и он мешком опустился на камни. Такого еще никогда не было. За все долгие годы работы в экспедиции только нынче почувствовал Комлев реальную опасность, угрожающую жизни. Он вдруг понял, что все эти годы угроза потерять жизнь всегда была рядом, следовала по пятам, в любую минуту готовая разразиться крахом. За это долгое время он не раз видел чужую смерть. Даже привык к этим смертям, не раз участвуя в поисках пропавших в тайге. Однажды он сам нашел труп не вернувшегося на базу геолога. И был удивительно горд этим. Долго потом рассказывал в подробностях о находке: «Меж камушками лежал. В расщелинке узкой такой. Сто человек мимо прошли и не заметили. Я отыскал. Забежал по нужде за скалу. Мяса оленьего объелся, — с лихой циничностью рассказывал он. — Забежал. Сижу, глядь, передо мной мысочек сапога, ну самый маленький. Справился. Глянул в расщелину, коряжкой поворошил — он. Порченый уже был, но по зазимку запах-то не оказывал. А так разве найдешь, вот ведь куда заполз — в щелку каменную. Насилу вытащили…»
Его слушали молча, не расспрашивали. Качали головами, и на лицах было одно — глубокая неподдельная печаль, скорбь об ушедшем, и только.
Любил Колька рассказывать об этом в Москве и, распалившись от сознания необычности рассказа, всегда с жаром все испытавшего человека завершал: «Вот какова наша жизнь! Каждый день за плечами Сама с косою! Вот на что идем, сознательно идем!»
Но сам этих слов не принимал всерьез, считая, что с ним такого произойти не может. Почему? Нет, не задавал себе такого вопроса. И вот только сегодня, сидя на мокрых камнях, растерянный, пустой, словно из него, как из мешка, вытряхнули все содержимое, вдруг отчетливо осознал и даже реально почувствовал угрозу своей жизни, как будто эта угроза стояла за плечами. И Комлев, робея, опадая сердцем, пересиливая страх, оглянулся.
«Неужели могло?»
Солнце катилось над тайгой, обирая с хвои и травы влагу. Шумел, упруго сбегая с плит, ручей. Многояров сидел на юру в пятидесяти метрах, в обычной своей позе, склонившись над раскрытой тетрадью. Комлев бессознательно смотрел на Многоярова, не ведая и не понимая его. Геолог поднял лицо от страничек и, задумавшись, долго смотрел поверх каменного развала, туда, в ясную даль над головою.
А Комлев уже медленно приходил в себя. Страх оставлял, и чем дольше смотрел он на Многоярова, тем спокойнее и полнее становилось на душе.
«Нет, Алексей — мужик классный. За него надо держаться. С ним надо держаться», — думал он, наполняя водой фляжку. Руки Комлева заметно тряслись.
Многояров сидел все в той же позе, привалившись спиною к деревцу. На коленях лежала раскрытая карта. Над ним в огненно-рыжей, но все еще густой хвое лиственок стрекотали и суетились птицы. Их было много, и крик их был громок.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: