Александр Иванов - Не жди, когда уснут боги

О, какая тонкая грань между искренностью и фальшью, как легко и незаметно можно перейти ее, думалось мне. Пустенький фарс, случайный перегиб, неуместная шутка — и ты, глядишь, уже забился в паутине, как рыба в неводе. Попасть в нее просто, а вот выпутаться… Как быть, что предпринять, чтобы снять тяжесть с души своей? Своей? Если б только так, то достаточно извиниться, покаяться, выразить сожаление, что с самого начала ошибся, посчитав все это веселым розыгрышем, не более. Но поймут ли меня Джума и Каныш? Не ляжет ли на их души сумрачная обила? Ведь они столько ждали встречи со Скворцовым, надеялись, верили, что это вот-вот произойдет… А может, мое появление, успокаивал я себя, избавило их от лишних томлений, явилось разрядкой, неким исцелением? Ведь нельзя же бесконечно ждать. Газетный Вовка Скворцов, на которого уповает Джума, вполне может оказаться таким же настоящим Скворцовым, как и я.

Сумятица мыслей и чувств не позволяла больше заснуть. За свои грехи мы расплачиваемся вдвойне, наверное, потому, что из-за них обычно страдают другие.

Чуть свет я стал собираться в обратный путь. Джума и Каныш просили задержаться, погостить у них, но я сослался на неотложные дела и наотрез отказался. Оставил им свой городской адрес, подхватил сильно потяжелевший рюкзак и шагнул за порог. Джума провожал меня.

Утро выдалось звонкое, ясное и чистое, с пепельными следами отгоревших звезд на небе и резкими контурами окрестных гор. Понизу, шевеля стебли сухой колючки, прошелся ветерок — предвестник скорого солнца.

Джума остановился. Глаза его смотрели широко и заворожено, как на той давней фотографии, где он, казалось, боялся спугнуть счастье. И я не решился потревожить этот момент, открыться ему, сказать все, что, вероятно, следовало бы сказать. Рывком притянул к себе, коснулся губами обветренной шершавой щеки и, столь же резко отстранившись, сглотнув подступивший к горлу ком, потопал вверх по тропе.

Знакомый шофер, видно, отдыхал. Его сменщик, спокойный кряжистый дядя, плотно запеленатый во все добротное и теплое, делал свое дело безучастно, не тратя попусту ни слова, ни движения. Сто лет проживет, с усмешкой подумал я.

Дома жена ахнула, разбирая рюкзак. Чего только не натолкали туда Каныш и Джума! Сын уплетал облепиховое варенье, жмурился и чмокал от наслаждения, а смешной рыжеватый хохолок на его макушке то вздрагивал, то замирал. В меня ошеломляюще просто, как открытие, входила мысль: «Сумею ли я своей работой, жизнью своей сохраниться в чьей-нибудь памяти, смогу ли оставить в чьем-нибудь сердце такой след, чтобы не только меня, но и моего сына встречали, словно родного человека, чтобы в далеком доме ждал, не угасая, радостный и ясный огонек».

Друзьям я предложил для катанья на лыжах другие склоны, хотя они значительно уступали тем, в Чонкурчаке. Про долину, окаймленную горами, я даже не обмолвился. То место для меня стало теперь запретным.

Зато с тех пор я с трепетом прислушиваюсь к шагам на лестничной площадке, спешу открывать дверь на робкий звонок, полагая, что Джума обязательно приедет ко мне. Но то ли он понял свое заблуждение, то ли еще что-нибудь стряслось, во всяком случае, так пока я его и не видел.

Вечером ожидался приезд начальника экспедиции Мальцева. Он был не дурак выпить, и все прекрасно знали об этом. Его приезд обычно вызывал оживленные толки и оставлял след — шеренгу пустых бутылок. Такой гость тем хорош, что добиться его расположения пара пустяков. А добился — и он ясен, как на ладони, не таит своего мнения ни о ком на свете, не мучает въедливыми вопросами о каждодневных делах, порою выругает, но чаще обласкает.

Итак, ожидался Мальцев. Для крохотного отряда ботаников, заброшенных к черту на кулички, это событие. Оседлав пегую кобылу, Саня отправился за покупками. У Люды и Ксени тоже забот хватало: из позапрошлогодней тушенки и остатков макарон надо было сварить что-нибудь приличное, хотя бы лагман. Они перетащили ящик с консервными банками поближе к печке, понаходили еще всякий шурум-бурум — от перца до лаврового листа, чем можно было бы малость приукрасить блюдо, и присели, задумавшись, рядом с палатками.

В Управлении они считались подругами: уже несколько полевых сезонов работали вместе и были вполне довольны друг другом. Да и что им делить в горах, где ежедневно маршруты, маршруты, где нет никого, кроме них самих да семнадцатилетнего Саньки, да наведывавшегося к ним в гости чабана Аскара? Обе привыкли к немудреной походной житухе, понимали, что, без порядка здесь долго не протянешь, что перекладывать на кого-то свои дела негоже, и потому обходились без попреков и мелких стычек.

Высокая, статная, с насмешливыми серыми глазами Люда успела выйти замуж, разойтись, снова выйти замуж, а ее ровесница Ксеня, некрасивая, узкобедрая, все еще ходила в девушках и ничего серьезного у нее пока не намечалось.

— Что-то Аскар пропал, денька три не заглядывал. Может, ты была с ним не того?.. — Зная свое женское превосходство, Люда позволяла порой некую покровительственность в отношениях с подругой. Та не обижалась, напротив, считала это чем-то естественным, само собой разумеющимся.

— Он же в прошлый раз говорил, что собирается съездить в село, к тете: Ты разве забыла? — удивилась Ксеня. — Тетя у него заболела. А сегодня должен вернуться.

— Вот и хорошо, — сказала Люда. — Сегодня Аскар был бы очень кстати. Он ведь деликатный человек, с пустыми руками не зайдет, а нам кусок свежего мяса — и все лагманные проблемы решены.

— Зачем ты так?.. — За других Ксеня обижалась быстро, ее острые плечики приподнялись, словно подчеркивая обиду.

— Не дуйся, Ксеня, я ведь сболтнула первое, что на ум пришло, — успокоила Люда. — Голова занята Мальцевым, будь он неладен.

— Понимаю, чего уж там…

Они сидели возле палаток, на сухом потрескавшемся бревне, каким-то ветром занесенном в эти безлесые горы. До вечера было еще далеко. Сильное, свежее солнце легко плыло по небу, не ведая, что придет конец и его могуществу.

Немного выпадало на их долю таких вот часов, когда можно отдохнуть, понежиться да поболтать о пустяках. Чуть свет — завтрак, а затем — седлай своего коня и отправляйся на весь день в маршрут. Площади для обследования выделены огромные, так что работайте, крутитесь, товарищи ботаники, если хотите уложиться в срок. А они хотят, очень даже хотят. От этого зависит время их возвращения в город. И премиальные тоже. А какой, простите, дурак будет в таком случае тянуть волынку?

Редко кто понимал, чем они занимаются. Нынче на каждый клочок земли приходится десяток излучателей. Разве можно всех воспринимать всерьез? Особенно если они ездят верхом по склонам да травочку-муравочку пощипывают.