Мария Глушко - Год активного солнца

Весь день разговор с Юрием и его последняя фраза о «семейке» не выходила из головы, а тут еще сплошное невезение по работе. Председателя облисполкома на месте не оказалось, мотался по районам, а его зам по культуре, огромный мужчина с пудовыми кулаками, был, конечно, «за», но чисто платонически, потому что ничего не решал и все привыкли, что он никогда ничего не решает.

Долго не отпускал Киру Сергеевну, упоенно жаловался на «самого», который «не считается со мной, не поддерживает авторитет своего зама, позволяет иронические замечания при подчиненных, иногда даже одергивает…»

— Должен же я иметь пре-ро-гативу! — восклицал он рыдающим голосом.

Кира Сергеевна знала, что жалуется он всем, кто имел терпение его слушать. Представила, как интеллигентный, тихоголосый «сам» обижает этого широченного басистого мужика, и ей стало смешно.

— Извините, не буду отнимать у вас время, — сухо сказала она.

Он приподнялся, подал вялую руку и плюхнулся назад в кресло, а пока она шла к дверям, вслед ей все еще летели жалобы.

Вернулась к себе и, чтобы не пропал день, вызвала машину, поехала на улицу Борисова, где строился детский комбинат.

Моросил дождь — уже осенний, тихий и злой, с понурых деревьев сыпались тяжелые мокрые листья, вялые ручьи медленно кружили их у обочин, несли к стоку. Вот и лето прошло, думала Кира Сергеевна. Если бы не те две недели у моря, его нечем было бы вспомнить, и сейчас те дни казались легкими и яркими, как быстро промелькнувший праздник.

У обнесенной щитами строительной площадки Кира Сергеевна вышла из машины. Раскрыла зонт, по шатким, жидко сколоченным мосточкам перешла через траншею, рядом с которой валялись черные трубы. В траншее стояла желтая, перемешанная с глиной вода, в ней плавали окурки, огрызки яблок, бумажки.

На площадке никого не было. Над фундаментом возвышались стены первого этажа, розовели выложенные из кирпича перегородки, а рядом лежали бетонные блоки, мокла кирпичная горка, валялись пустые железные бочки, замерла под дождем пустая бетономешалка.

По щиту крупно — на каждой доске по букве — выведено зеленой краской: «Сдадим объект досрочно!»

Черта с два сдадите, — подумала Кира Сергеевна.

Где-то кричали:

— Эй! Эй!

Дождь стучал по тугому зонду, она не сразу поняла, что выкрики адресуются ей. Молодой парень в спецовке, накрывшись брезентом, стоял на мостках, размахивал руками.

— Эй! Эй!

Подбежал, чавкая сапогами, сказал простуженным голосом:

— Чего надо? Тут нельзя, ясно?

На кончике его большого острого носа повисла дождевая капля.

— Ясно, — ответила Кира Сергеевна. — А вы кто?

— Ну, бригадир, а что?

Посмотрел на Киру Сергеевну, потом на машину у траншеи.

— А что делать, когда даже бытовки нет? Рабочему человеку ни перекусить, ни от дождя спрятаться. Притом, и кран уволокли.

— Кто уволок? Куда?

— А я знаю? Нам не докладывают. На другой объект. Вот и загораем который день, а я от дождя в подъезде прячусь, гляжу, чтоб кирпич не растащили.

Кира Сергеевна обошла площадку, комья глины липли к ногам, бригадир с брезентом над головой забегал то слева, то справа и все жаловался: сторожа нет, сторожки нет и досок, чтоб сколотить сторожку, тоже нет.

— Почему не уложены трубы?

— Трубы — не мое хозяйство. Да и сперва надо воду из траншеи выкачать, а компрессора нет, обратно уволокли.

— Куда?

— Я знаю? На другой объект.

Кира Сергеевна вернулась к машине, нашла щепочку, долго очищала сапожки. Бригадир стоял рядом и все уверял, что, если б не дождь, работали бы хоть три смены, но опять же ни техники, ни бытовки…

Дождь неожиданно кончился, пробились из-за туч бледные лучи солнца, и сразу поднялся ветер. Она видела из машины, как жались к стволам ветви деревьев, обнажая изнанки листьев, ветер срывал их, и они летели стайкой, как птицы, не вниз, а параллельно земле.

Сумасшедшая погода, не знаешь, что будет через час, а эти горе-строители намалевали лозунг и успокоились, а распрекрасный Жищенко ходит по отделам, собирает новости! Перед глазами стояла эта жалкая картина: мокнущая под дождем розовая горка кирпича, пустая бетономешалка, залитая водой траншея.

В кабинет Жищенко влетела разъяренная, швырнула на стул мокрый плащ, зонт, без всяких вступлений высыпала сразу все вопросы, на которые ответа не требовалось.

Был ли он на строительстве деткомбината? Знает ли, что ничего не делается? Что техника переброшена на другой объект? Что у рабочих нет бытовки, прячутся по подъездам?

Жищенко слушал, благодушно улыбаясь, поигрывал синим толстым карандашом.

— Все знаю, Кира Сергеевна. Да вы садитесь.

— И что возведен только первый этаж — тоже знаете?

— Обязательно знаю. Технику и рабочих угнали на гостиницу, там на неделю работы. А дождь — не от меня, дождь — от бога. Сами же говорили: год активного солнца. Кстати, Кира Сергеевна, когда он кончится, этот активный год?

— Для нас с вами — никогда!

Он покачал головой.

— Вот видите…

Ее бесило такое безмятежное спокойствие. Сама слышала, как яростно повизгивает ее голос — только бы не сорваться, не закричать. Она снизу вверх медленно и холодно посмотрела на него.

— Буду ставить вопрос на исполкоме!

Он поднял руки и уронил их на стол. Нагнул голову — косой чуб упал, прикрыл левый глаз. Ей показалось, что он хитро подмигнул.

— Ставьте, ругайте, побейте — что хотите, только не надо так смотреть… От такого вашего взгляда заикаться начнешь!

Кира Сергеевна только сейчас заметила, какой у него праздничный вид — новый твидовый костюм, яркий галстук, сверкающая булавка. Вспомнила: у него же сегодня круглая дата. Утром Шурочка с каменным лицом — она не любит Жищенко ходила по отделам с адресом, и все расписывались. Кира Сергеевна тоже расписалась.

Называется, поздравила.

Ну, ладно. После работы сегодня он будет слушать о себе сладкие слова. А пока пусть послушает горькие.

— Николай Иванович, я не жажду крови — не такой я человек. Но вот вам, любителю прогнозов, мой прогноз: если провалим сроки, вас — как, впрочем, и меня — ожидают крупные неприятности! И их не так уж трудно вычислить!

Он вздохнул, заерзал на стуле.

— Назовите меня ослом, если не будет вам детсад в срок. Вы — в скобках замечу — не знаете этих деятелей: через неделю пригонят технику, людей, вагон-бытовку, прожекторы навесят, станут в три смены вкалывать… Ленточку перережем, Кира Сергеевна! — бодро заключил он.

— Я все сказала.

Она пошла к дверям, забрала со стула плащ, зонт. На пол с плаща натекла лужица, к столу протянулась цепочка грязных высыхающих следов.

В приемной сказала Шурочке:

— Пусть у Николая Ивановича вытрут пол.