Мария Глушко - Год активного солнца

Ирина могла ничего этого не знать, но он — свидетель и соучастник в моем нелегком марше! Он знает все.

Трещал без всяких пауз телефон. Звонили Олейниченко, Жищенко, учителя. Звонила Ирина, Ленка вырывала у нее трубку. Поди ж ты — не спит!

— Вы у Светланы? — кричала Кира Сергеевна. — Как же доберетесь домой, кто вас проводит? Юрий с вами?

Это было невинной хитростью, Ирина ее тут же разгадала:

— Ридна маты, хитрить ты не умеешь, отлично знаешь, что нас провожать не нужно, мы тут ночуем!

Так и не поняла, с Юрием они там или без него.

Потом сразу стало тихо, звонки прекратились. Новогодний «огонек» шел сам по себе, не нарушал тишины. Грустно пахла сосновая ветка в вазе, стучал в стекла дождь — будто кто-то кидал горстями горох.

— Что тебе говорила Ленка? — спросила Кира Сергеевна. Просто, чтобы не молчать.

— Что вспорола деду-морозу живот и смотрела, из чего он сделанный.

Он подошел к книжному шкафу, ткнул пальцем в табель-календарь за стеклом. Сказал:

— Вот и наступила третья четверть.

Для него Новый год — всего лишь третья четверть, подумала она.

Первая неделя нового года выдалась хлопотливой: сессия горсовета, обрядовая комиссия, прием по жалобам… И вечера оказались забитыми: просмотр фильма, открытие Дома культуры, партийное собрание… Так что к Ирине Кира Сергеевна выбралась только в субботу.

Ирина жила теперь в новом микрорайоне, который по старинке все еще называли Чабановкой. Давно снесли поселок Чабановку, на его месте вырос район из высотных домов-пеналов, а название осталось. Добираться в Чабановку надо было троллейбусом и автобусом, автобус ходил редко, долго петлял по окраинам и только потом направлялся в Чабановку.

До центра Кира Сергеевна шла пешком. От ног отлетала бурая жижа из снега и грязи, на мостовой раскатанный колесами снег уже таял, взвивался вверх легкий извилистый парок, карнизы и крыши обросли сосульками — след оттепели.

Она купила торт, конфеты, уже в автобусе сообразила, что надо бы прихватить игрушку для Ленки, какой-нибудь пустячок, да не возвращаться же.

Вышла на конечной остановке и зажмурилась — нетронутый синий снег сливался вдали с холодно голубевшим небом, пухли от снега крыши, ветви деревьев, и все это, ярко переливаясь под солнцем, резануло глаза.

Она пошла по широкой укатанной дороге, вдоль посадок из молодых елок, а слева тянулась стена из старых лип с толстыми изрытыми стволами. Внизу, у стволов, снег просел, образуя лунки, на нем отпечатались путаные цепочки мелких птичьих следов.

Кира Сергеевна заблудилась, сперва попала не в тот дом — все они были одинаковые, облицованные цветной плиткой, и одинаково стояли под косым углом к улице.

Пожилая женщина указала ей корпус «Б», и она вошла в подъезд, пахнувший краской и сырой штукатуркой. Долго ждала лифта — там вверх-вниз катались мальчишки, пока кто-то наверху не шугнул их.

Ленка повисла на шее, ухватившись теплыми ручонками. Потом схватила конфеты, торт, утащила на кухню.

Ирина помогла раздеться, пристроила пальто на гвозде — вешалки не было. Она только что вышла из ванны, на голове накручено полотенце.

— Показывай, — сказала Кира Сергеевна и пошла в комнаты.

Была тут недели две назад, когда везде валялись узлы, чемоданы, книги, и сейчас ожидала увидеть уже порядок, обжитость. Но в комнатах мало что изменилось, только узлов нет, но и мебели никакой: в одной комнате — диван и Ленкина кровать, в другой — раскладушка. В углу свалены связки книг, в стену вбиты гвозди, на них — одежда.

— А где же Юрий? — спросила Кира Сергеевна.

— Не знаю. Зачем он тебе?

Было тепло, здесь тоже еще стоял запах краски, в голые, без занавесок окна било зимнее солнце, освещало пустые стены.

— Возьми дома что-нибудь из мебели, можно ли так жить? Или давай подыщем гарнитур.

Ирина взяла с подоконника сигареты, закурила.

— Успеется. Пока сойдет и так.

Все же странная, подумала Кира Сергеевна про дочь. Она не понимала такого равнодушия к новой квартире, ко всей этой вокзальной неустроенности. Нормальные новоселы — молодые и немолодые обживают квартиру празднично, торчат в мебельных магазинах, несут карнизы, паласы, светильники… Устраивают уютное гнездышко. А тут — как ночлежка, одни постели. Потому что не маялись без жилья, не ждали годами, получили готовым, как должное.

— Чаем напоишь?

— Есть и посущественнее, — сказала Ирина. — Только придется на кухне, ты уж извини.

Она таскала с балкона закуски, передавала Кире Сергеевне, та несла их на кухню. Здесь был стол и два стула, на одном, утонув коленками в мягком сиденье, стояла Ленка, распоряжалась тортом.

— Смотри, вот тебе, вот с розочкой — маме, а это мне…

Рот и пальцы вымазала коричневым кремом, и на шее крем.

— Ты забыла про папу, — сказала Кира Сергеевна. Ленка замерла с поднятым ножом, подумала. И тут же выкрутилась:

— Ничего не забыла, просто не успела… И папе отрежу…

Ирина внесла запотевшую бутылку, на подоконнике, заваленном посудой, отыскала вилки.

— Тебя не шокирует, что я в таком домашнем виде?

— Нисколько.

Кире Сергеевне было приятно, что Ирина не просто ждала ее, а готовилась к встрече, как к маленькому торжеству.

Они выдвинули столик на середину, Ирина устроилась поближе к плите.

— Жаль, отца нет, — сказала она.

— У него конференция. И потом, на чем бы он сидел?

— Ерунда, принесли бы связку книг.

Кира Сергеевна видела, как по-мужски ловко дочь откупорила бутылку, налила вино в граненые толстые стаканы. Даже посуды путной нет.

— За счастье в этом доме! — Она посмотрела на Ирину. Ирина выпила, потом сказала:

— В этом доме если и будет счастье, то для кого-нибудь другого.

Непонятно сказала.

Ленка забралась к матери на колени, запивала торт сладкой водой, выкладывала свои невеселые новости: детсад здесь плохой, девчонки во дворе плохие, кошек нет и качелей тоже нет.

— Кира, забери меня домой, мне надоело здесь жить. Лицо у нее сделалось жалобным — вот-вот заплачет.

Прижала голову к плечу, заглядывает Кире Сергеевне в глаза. Никак не привыкнет, что теперь ее дом здесь.

— Давай заберу ее на воскресенье.

Ленка посмотрела на мать.

— Возьми, — согласилась Ирина.

Ленка всплеснула руками, скатилась с колеи матери.

— Я Андрейке и Максимке подарки понесу!

Вприпрыжку умчалась к игрушкам, гремела там железками, выбирала из «металлолома» подарки для соседских мальчишек.

— Скучает, — сказала Кира Сергеевна.

— Привыкнет.

Ирина закурила, выбросила на стол пачку. Кира Сергеевна потянулась к ней. То ли от вина, то ли из-за настроения сейчас она чувствовала себя расслабленно, жалела Ирину и Ленку, обе казались маленькими, незащищенными. Хотелось обнять дочь, прижать к себе, просить за что-то прощения — родное мое дитя, тебе всегда не хватало матери, но что же делать, если так круто замесила я свою жизнь и по-другому не могу? Когда-нибудь, когда отполыхают над тобой житейские бури, страсти и придет к тебе мудрое Время Работы, ты поймешь меня.