Юрий Корольков - Так было…

Поставив ногу на сиденье кресла, Гитлер рассматривал стратегическую карту южного участка фронта. Он упирался локтем в колено, а подбородок его покоился на ладони. Пальцы с обкусанными ногтями невольно тянулись ко рту, и Гитлер с трудом преодолевал в себе мучительное желание покончить с заусенцем на указательном пальце. Это отвлекало и мешало сосредоточиться. Солнечный свет потоками вливался в кабинет. При дневном свете лицо Гитлера казалось еще более серым и нездоровым, а свинцовые круги под глазами — более темными. Сказывались бессонные ночи. Он будто постарел, осунулся и ссутулился. Непослушная прядь падала на самые брови, и от этого лоб казался еще ниже.

Гитлер продолжал размышлять. Непостижимо! Он уверен, что победа под Сталинградом досталась большевикам не так-то дешево. А потери минувших лет, казавшиеся совершенно невозместимыми, а Курская битва… И все же осенью русские войска не только прорвались к Днепру, но и форсировали реку почти на всем протяжении. Во всяком случае — от Херсона до Жлобина.

Да, минувший год был раздражающе горек. Фронт на отдельных участках откатился на полторы тысячи километров. Потеряна Украина, кормившая миллионы немецких ртов, пришлось оставить Донбасс, снабжавший углем имперские заводы, а десяток дивизий, отрезанных в Крыму, оказались в глубоком тылу противника, на расстоянии трехсот километров от фронта.

И новый год не приносит никаких утешений. В январе русские наступали на севере и на юге. Отбросили немецкие войска под Ленинградом и продолжают наступление. Под Корсунью окружили два корпуса — почти всю восьмую армию. Гитлер запретил капитулировать, рассчитывая высвободить окруженные войска, но контрудар не достиг цели. Советское командование опубликовало сводку: на поле боя подобрано пятьдесят пять тысяч немецких трупов, в плен взято восемнадцать тысяч солдат. Это соответствует истине — немногим удалось вырваться из котла. А Ленинград! Большевики освободили его от тысячедневной блокады. Вот он, талисман, казавшийся обретенным! Гальдер рассказывал, он был там в начале войны и видел, как дымятся трубы ленинградских заводов. Совсем близко — в каком-нибудь километре от переднего края. Ленинград взять не удалось. Теперь его не видно даже в полевой бинокль.

В марте русские начали новое наступление. На этот раз они устремились к Балканам, вышли к румынской границе, угрожают Плоешти. Легко сказать! Нефтяной центр Плоешти дает половину горючего для войны. Русские добились больше чем военных успехов. Прорыв на Балканы чреват политическими осложнениями. Антонеску уже заерзал — пишет письма, подсчитывает убытки и прощупывает возможности, нельзя ли прыгнуть в кусты. Как бы не так! Ни румынам, ни венграм, так же как финнам, не уйти от войны. Он заставит их воевать. Он, Адольф Гитлер! Но все это опасно, чертовски опасно, если события будут развиваться с такой катастрофической быстротой… Ах, как мешает ему этот заусенец!

Гитлер не вытерпел и отодрал зубами заусенец на указательном пальце.

Стратегическая карта, раскинутая на столе, отображала огромный район от Кавказских гор до Плоешти и Бухареста. Вот где были его войска — в Моздоке, а вот Эльбрус, высочайшая горная вершина России. Гитлер вспомнил: солдаты-альпинисты горнострелковой дивизии поднялись на Эльбрус и установили германское знамя на его вершине. Это был жест, красивый, но бесполезный. Германским войскам так и не удалось пробиться к Эльбрусу, лишь отряд смельчаков проник в горы. Тем не менее Гитлер щедро наградил альпинистов за смелость. То было в августе сорок второго года. Ему казалось, что это вершина славы. А теперь?.. Кажется, с того момента и пошло все под откос. Танковые колонны так и не подошли к Грозному. Парадоксально — шли к нефтяному району России и доставляли бензин для танков верблюжьими караванами…

Виной всему были растянутые коммуникации и нераспорядительность интендантства. Гитлер искал все новые объяснения неудачам. Да… В довершение всего ему приходится вести борьбу не только против русских, но и против собственных генералов. Они упрямы, бездарны и ничего не могут придумать, кроме бесконечного выравнивания фронта. Выравнивали бы за счет русских! Нет, они предлагают обратное — отступать и отступать без конца. До каких пор? Разве он не перебрасывает на Восточный фронт все новые и новые дивизии с Запада. Запад его не тревожит. Когда-то Черчилль и Рузвельт надумают воевать!..

Тайное сопротивление фельдмаршалов и генералов, будто сговорившихся, выводило Гитлера из себя. Слизняки. Кто же виноват во всем, кроме них! В том числе и Курт Цейтцлер. Его придется сменить, как сменил он Гальдера в дни сталинградского наступления. Они, они во всем виноваты! Фюрер ничего не хотел слушать об отступлении и раздражался при малейшем упоминании о вынужденном отходе. На этот случай у него всегда была припасена готовая фраза: «Русским слишком легко будет воевать, если мы станем уходить с угрожаемых участков фронта».

Распалившись, мысленно отчитывая ненавистных генералов, Гитлер, яростно обкусывал ногти. От этого занятия его отвлек тонкий, звенящий звук, раздавшийся в тишине кабинета. Гитлер настороженно прислушался. На его лице появился неподдельный испуг. Он втянул голову в плечи, настороженно повел глазами. Так он и знал — оса! Фюрер всегда испытывал мистический ужас при виде этого полосато-желтого насекомого. Он едва ли мог объяснить, почему. Боялся — и все…

Очутившись наедине с заклятым врагом, фюрер обратился и бегство. Отмахиваясь, он отступал в глубину кабинета и, наконец не выдержав, бросился к двери. Здесь он столкнулся с адъютантом Шмундтом. Адъютант шел доложить о том, что фон Цейтцлер и Кейтель прибыли для доклада. Но Гитлер ничего не хотел слушать. Пусть подождут. Оса, неведомо как проникшая в его кабинет, окончательно вывела его из равновесия.

Прошло немало времени, пока полковнику Шмундту с помощью секретарши удалось изловить злополучное насекомое. Гитлер с опаской вернулся к стратегической карте. Он распорядился пригласить начальника генерального штаба.

Цейтцлер вошел в сопровождении Кейтеля. Начальник штаба сразу почувствовал недоброе. Мрачный вид, воспаленные глаза, землистый оттенок лица Гитлера лучше всяких слов говорили — фюрер не в духе…

— Докладывайте, — едва поздоровавшись, приказал он.

— Вести неутешительные, мой фюрер. — Начальник штаба решился выложить всё сразу. — Русские войска пересекли румынскую границу.

— Знаю, — отрезал Гитлер, — Что предлагает генеральный штаб?

— Сначала мне хотелось бы доложить обстановку, мои фюрер.

— Докладывайте, — повторил Гитлер. Он стоял вполоборота к Цейтцлеру и глядел куда-то в сторону.