Юрий Корольков - Так было…

Новость взбудоражила добрых, благочестивых католиков. Но до законной супруги итальянского властителя донны Ракеле дошли и другие слухи — дуче начинает тяготиться затянувшейся связью с назойливой любовницей. Ему надоела и Кларетта и все семейство Петаччи. Только ему трудно теперь от них избавиться: Петаччи способна на любой шантаж и скандал.

— Дай-то бог, если Бенито избавится от наваждения, — вздыхала донна Ракеле. — Да поможет ему пречистая дева Мария! Надо бы посоветоваться с дочерью Эддой или с Чиано…

У Галеаццо Чиано свои заботы. На военном горизонте снова сгущаются тучи. Верно кто-то сказал: из России дует ветер Березины — намекают на отступление Наполеона. Действительно, там творится что-то неладное. Но приходится довольствоваться только тем, что сообщают немцы. Прямая связь с итальянскими войсками в России прервана.

Муссолини не хочет верить паническим слухам. Даже сказал как-то Бисмарку — германскому пресс-атташе:

— Я знаю, вы нарочно составляете военные сводки в таком пессимистическом тоне. Хотите подготовить сюрприз… Знаю, знаю!

Но сюрприза не получилось. Из России шли все более мрачные вести. На каком-то дипломатическом приеме произошло досадное недоразумение. Это было перед наступлением русских. Начальник штаба королевских войск генерал Каваллеро сидел рядом с японским послом. Говорили о Сталинграде. Японец понял так, что Сталинград наконец пал. Он стал бурно поздравлять с победой, поднял тост. Немцам было неловко. Через два дня началось русское наступление.

Почти одновременно англичане начали наступление в Ливии — воспользовались тем, что германские войска завязли под Сталинградом. Вскоре отступление итальянских войск в пустыне приобрело катастрофические размеры. А давно ли Муссолини ездил на ливийский фронт. Он намеревался вступить в Каир во главе итальянских войск. К этой поездке его побуждала ревность. Немцы связывали успехи в Ливии с именем Роммеля. Значит, опять успех в Египте будет выглядеть только германской, но не итальянской победой.

Из Ливии Муссолини вернулся обиженным. Наступление остановилось. Каваллеро заверил — оно вскоре возобновится. Самое большое — через две недели. Надо только подтянуть резервы. Муссолини поверил, даже оставил багаж в Северной Африке. Зачем возить его туда и обратно. Но главное, что раздражало дуче, — это поведение маршала Роммеля. За три недели, которые Муссолини провел в действующей армии, Роммель даже не нанес ему визита вежливости. Наглец и невежда!

Но Чиано ощущал тревогу. Ему не понравилось затишье под Эль-Аламейном. Кто останавливается в пустыне, тот погибает. Каждую каплю воды приходится возить за двести километров. А немцы заграбастали себе все трофеи.

В Ливии произошло то, чего и опасался Чиано. Фронт рухнул. Роммель продолжает откатываться назад. Говорят, багаж Муссолини, все его кофры с парадным платьем попали к англичанам. Снова возмущало поведение немцев. Они отняли у итальянцев машины, чтобы самим побыстрее отступить. Итальянские дивизии брошены на произвол судьбы среди пустыни. Солдаты буквально умирают от жажды и голода. Вот она, оборотная сторона медали «нерушимой» дружбы. Вот они, «собратья по оружию». В Хальфайе дело дошло до перестрелки. На месте схватки остались десятки убитых, раненых немцев и итальянцев. Немцам все же удалось отобрать грузовые машины.

Чиано не утерпел и при встрече с дуче сказал:

— Ось Рим — Берлин — Токио напоминает мне человека, который хочет накрыться коротким одеялом: тепло ногам — стынет голова, тепло голове — стынут ноги… Мне кажется, дуче, немцы могут предать нас в один прекрасный момент.

Муссолини нахмурился:

— Мы этого не допустим. Я не позволю Гитлеру нас обмануть. Не нужно сгущать краски.

Чиано возразил. Он напомнил подслушанный разговор адъютанта Кессельринга с Берлином. Немецкий капитан пренебрежительно назвал итальянцев макаронниками и говорил, что Италия скоро будет оккупированной страной. Ясно, что адъютант высказывает не только собственное мнение.

— Я отлично все знаю. — Муссолини посмотрел в окно на площадь святого Марка. Было холодно. Редкие пешеходы шли торопливо, зябко кутаясь в легкую одежду. — Я все это знаю, — повторил он. — Но советую вам держать себя осторожнее. Немцы догадываются о вашем неприязненном отношении. Не следует прежде времени раскрывать карты.

Дуче спросил еще:

— Чем мы отметим пятидесятилетие Геринга?

Чиано уже думал об этом. Может быть, подарить рейхсмаршалу чеканный золотой меч? Оружейный мастер, великолепный Мессине, готовил его для Франко. Но времена меняются, генералу Франко незачем дарить дорогие подарки Или, может быть, наградить Геринга золотой звездой Римского Орла? Король, вероятно, пойдет на это.

В тот день говорили о положении в стране. Англичане бомбардируют Милан, Геную. Летают над итальянскими городами каждую ночь. Разбит Неаполь. Бомбами уничтожены целые кварталы, гавань превращена в кладбище кораблей. Муссолини слушал насупившись, и упрямая складка залегла меж бровей на его выпуклом лбу. Все это издержки войны. Они закаляют народ, как и урезанные пайки. Изголодавшиеся люди становятся злее. На войне итальянцам не хватает именно злости. Негодование дуче вызывает другое — итальянцы бунтуют, устраивают голодные демонстрации. А в Неаполе во время бомбардировки люди кричали: «Мира! Мы требуем мира!» Это все, на что они способны…

Не сдерживая раздражения, Муссолини сказал:

— Глина!.. Вот она, глина, которая липнет к моим ногам! — Он снова повторил фразу, которую Чиано слышал не раз: — Если бы у Микеланджело вместо мрамора была только глина, что мог бы он делать, кроме горшков!.. Я думаю, что нам надо сформировать новые части и держать их дома. К концу года я намерен иметь пятнадцать полнокровных дивизий в долине По. Пусть тогда адъютант Кессельринга говорит что угодно об оккупации. Решать судьбы Европы будет тот, у кого дома останется небольшая, но крепкая армия.

Муссолини продолжал витать в облаках. Откуда ему взять пятнадцать новых дивизий? Надо трезво смотреть на вещи! Возражать тестю Чиано не стал, но этот разговор заставил его насторожиться. Что значит фраза — быть осторожнее с немцами? Все ли сказал Муссолини, что думал? Вообще последнее время Чиано стал замечать, что дуче не до конца с ним откровенен. А отношения с немцами становятся все более напряженными. Уж не готовят ли они для Чиано какую неприятность, не восстанавливают ли против него Муссолини.

В душе Чиано остался доволен злой шуткой, которую кто-то сыграл в Милане с германским консулом. Консул искал новое помещение для своей резиденции. Вскоре он получил анонимное предложение. Неизвестный автор писал: «Мы узнали, что вы подыскиваете новую резиденцию. Мы предлагаем вам очень красивый дом, достойный вас и вашего вождя». Консул сам отправился по адресу, указанному в письме. Это оказалась… тюрьма.