Ефим Зозуля - Мастерская человеков

Приспособленец по случаю поездки в Москву назвал себя Сергеем Петровичем Ипатовым.

Собирались недолго. Но все-таки прошло несколько дней.

Наконец в тихий вечер компания двинулась в путь.

В Берлин приехали утром.

Капелов позвонил Кумбецкому, Кумбецкий пришел в кафе, ласково поздоровался, но ничего особенного не сказал. Да ичто он мог прибавить к тому, что им было сказано раньше?

Он пожелал успеха, тон его был, как всегда, спокоен и благоразумен. Между прочим, он сообщил Капелову, что он ведет переписку с доктором Вороновым, который на юге Франции делает блестящие опыты по омоложению. У него там обезьяний питомник. Он, Кумбецкий, ему тоже советует поехать в Москву. Но, правда, он на этом не настаивает. — ведь в омоложении москвичи не так нуждаются. Но вот новые люди — о, это другое дело! В новых людях потребность действительно велика.

— Я только недавно, — сказал он, — получил новую пачку газет и журналов. Можно сказать с уверенностью, новый человек — это основная тема, основная наша задача и основное стремление. О, новый человек для нас сейчас все. Кто сможет в срочном порядке создавать у нас новых людей, тому обеспечены и почет, и уважение, и всевозможные льготы.

Капелов с удовольствием посидел с Кумбецким. Он чувствовал одиночество, какое всегда приходится испытывать во время путешествия, и встреча с Кумбецким его заметно подкрепила и успокоила. Кроме того, приятно было сознавать и предчувствовать ту огромную роль, которую ему, Капелову, очевидно, придется играть в Москве.

Кумбецкий спокойно говорил:

— Главное что? Главное — не бояться. Поезжайте в Москву, живите и работайте. Надеюсь, не пожалеете. Заказы будут. Если у вас не хватит денег, сможете получить и аванс под нового человека. Новый человек! О, это единственное, под что еще можно в Москве получить аванс! Когда я приеду, я вам посодействую. Может быть, мы даже построим целый новый город с новыми показательными людьми. Это тоже верное дело. Теперь за новые города мы боремся весьма энергично. Может выйти такое грандиозное дело, какое Латуну и не снилось, когда он набрел на свое открытие!

— А как у вас с доктором Вороновым? — спросил Капелов.

— Не знаю. Он мне не ответил. Он предпочитает сидеть там и вставлять обезьяньи яички дряхлым капиталистическим подагрикам. Но благодаря мне многие другие культурные предприятия развернулись в Москве во всю ширь. Одни только кинокартины чего стоят, которые я рекомендовал… Воронов, повторяю, нам не так уж нужен. Чинить старую рухлядь нам нет надобности. Нам нужны новые люди. Да! Да! Новые люди! Только новые люди! Вам предстоит большое будущее, если вы справитесь с этим делом.

— В каких областях вам нужны новые люди? — спросил Капелов.

Кумбецкий подумал и с той обстоятельностью, которая так понравилась Капелову при первой встрече, деловито ответил:

— Во всех областях. Новые люди, знаете, всюду нужны у нас. У нас, видите ли, нет такой области, которая не имела бы первостепенного значения. Мы страдаем от старых навыков, от старой психики, от старых методов и подходов решительно во всем. Для того чтобы устроить какую-нибудь столовую в доме, общественную прачечную, детские ясли — даже для этого нужны новые люди, ибо это — совсем не маленькое дело, а, наоборот, — очень большое. Это — организация общественного питания, это реорганизация быта, это реорганизация воспитания детей. Разве это маленькие вопросы? У нас самые, казалось бы, мелкие вопросы соприкасаются с самыми крупными. О, если б вы могли наладить нам на широких началах производство новых людей, вы бы могли считать себя счастливцами. Вы будете засыпаны заказами. Повторяю, новые люди нужны у нас всюду. Во всех областях работы, во всех учреждениях, во всех начинаниях, во всех институтах. Правда, у нас и так постепенно нарождается новый человек, но темпы, темпы! Имеете ли вы представление о том, какие у нас темпы! В них все дело!

— Ну, а как насчет переделки существующих?

— То же самое. Я думаю, что этих заказов у вас будет не меньше, чем заказов на новых людей. Вы будете засыпаны ими! Только узнают о вашем умении переделывать людей — так начнут водить, только держитесь! Я сам не прочь привести к вам человек двести моих знакомых и соработников…

— Что вы!

— Да. Да. Не меньше. Кстати, я, конечно, не настаиваю, но думаю, что для меня вы будете их переделывать как следует. Не правда ли?

— Конечно. Можете не сомневаться, — любезно обещал Капелов.

Кумбецкий задумчиво продолжал:

— Да, работа предстоит большая! Даже трудно представить себе, что будет, если вам удастся наладить производство новых людей и переделку существующих… Мы еще об этом поговорим в Москве.

Ровно в семь часов от берлинского вокзала Цоо отошел поезд. Из широкого окна раскланивался Капелов, кивали головами мещане — Мотоцкий и Лефруа, — ревностней всех потрясал шляпой приспособленец — Сергей Петрович Ипатов, а всем им с перрона отвечал человек в хорошем костюме, с холеным лицом, но с несомненным налетом деловитости — советский работник по импорту товарищ Кумбецкий.

Все было благополучно. Поезд ушел, пробежал по Германии, по Польше и благополучно доехал до советской границы.

У самой границы произошло маленькое происшествие; один из мещан, а именно Лефруа, ни с кем не попрощавшись, выскочил из поезда на маленькой станции и исчез. Испугался.

Но впечатления бегство мещанина ни на кого не произвело. Другой мещанин, Мотоцкий, авторитетно сказал:

— Пустяки. Напрасно он бежал. Устроиться можно всюду. В конце концов, всюду жизнь. Люди, любящие спокойствие, всегда найдут его. Я уверен, что в Москве ничего страшного нет.

Но его никто не слушал. Приспособленец Сергей Петрович Ипатов познакомился с замечательным человеком, который знал о Москве решительно все. Он мог отвечать на всевозможные вопросы. Таким знанием Москвы старой и новой, Москвы всех времен, в том числе и новой Москвы, редко кто обладал. Для наших путешественников это был клад. Его даже нельзя было назвать живым путеводителем — это было нечто значительно большее. Встреча с этим человеком многое облегчила в трудном деле переезда филиала Мастерской Человеков в СССР.

Очень легко ехать в страну, которую знаешь, о которой писали, быт и нравы которой хоть сколько-нибудь известны. Но в Москве все новое, причем это новое невероятно быстро стареет и заменяется еще более новым, почти каждый месяц зачеркивает многое из предыдущего. Как все это узнать? То, что пишут о быте Москвы, о ее нравах, о ее повседневной жизни — далеко не верно. Об очерках иностранных путешественников и говорить нечего. В них очень уж много неправильностей, кривотолков, благодушного, наивного вранья или, что еще чаще, вранья злостного и сознательной клеветы.