Ефим Зозуля - Мастерская человеков

Капелов оживленно перебил:

— Ну, что же, это очень хорошо. Нам нужны всевозможные материалы. Вы можете, даже не откладывая, начать работу с завтрашнего утра. Наблюдайте прохожих. Сергей Петрович, наш приспособленец, пойдет по учреждениям. Он будет нам давать материал изнутри. Затем придется еще что-нибудь придумать. Ведь всетаки, знаете, тут очень сложно. Вы правы. Вспомните только, что говорил Головкин. Даже для того чтобы сделать обыкновенного советского чиновника, нужна черт знает какая эрудиция. Надо обдумывать его мельчайшие свойства. Чуть что не так, чуть что не на месте — он из полезного работника превращается во вредного. Надо устроить где-нибудь за городом камеру для исследования, что ли… Вообще работы много.

Капелов задумался, но, вспомнив, что он глава экспедиции, принял бодрый вид и добавил:

— Ничего. Все наладится. Итак, вы приступаете к наблюдениям над прохожими с завтрашнего дня…

Через несколько минут компания была в гостинице и расположилась в нескольких номерах.

День прошел довольно быстро. Все устали. Многие просили у Капелова оживляющих капель, но Капелов сурово отказывал. Выучка Латуна не прошла даром. Он научился беречь материалы.

— В чем дело? — сердился он. — Вы устали — ложитесь спать. Вам обязательно нужно в первый же день бегать по Москве? Успеете. Во всяком случае тратить для этого материалы я не позволю.

Энергичнее всех был Сергей Петрович. Он ни на шаг не отпускал Головкина, этого замечательного москвича. Он привез его в гостиницу и немедленно уехал с ним куда-то. Мотоцкий тоже недолго оставался со всеми. Он отдохнул, затем умылся, почистил костюм щеткой и ушел к своей новой знакомой. Мурель и Капелов тоже пошли осматривать город.

Когда они вернулись, швейцар сообщил Капелову, что его хочет видеть некий гражданин.

Капелов с удивлением посмотрел на Муреля.

— Кто это может быть? Не успели приехать, а уже кому-то понадобились…

Гражданин ждал в вестибюле. Это был обыкновенный на вид человек. Правда, лицо его было несколько необычно по мягкости черт и неуверенному выражению глаз.

У него был не особенно высокий лоб, но какая-то настороженность была в нем, так же как во всей посадке головы, несмелом подбородке и мягкой линии хорошо очерченных красивых губ.

— Чем могу быть вам полезен? — очень мягко спросил Калелов, разглядывая незнакомца.

— Простите меня, — начал тот тоже мягко, сразу сгладив неловкость приятной улыбкой. — Я получил письмо-телеграмму от моего друга Кумбецкого из Берлина. Он меня направил к вам с просьбой передать привет от него. Затем я пользуюсь этим случаем, чтобы просить вас выслушать мое дело и, если возможно, помочь мне. Простите, что я пришел так скоро. Ведь вы, кажется, только сегодня приехали? Может быть, вы утомлены? Может быть, вам еще не хочется приступать к своей работе, о которой мне восторженно пишет Кумбецкий? Знаете, я не сомневаюсь в правдивости его слов и поэтому предсказываю, что вам предстоит огромная роль.

Еще раз прошу прощения. Я чувствую, что явился к вам слишком рано. Но я хотел бы, чтобы вы мною занялись. Мне именно нужна такая помощь, которую никто не может мне оказать, кроме вас.

— А что, Кумбецкий вам сообщил что-либо о своем приезде? Когда он думает быть в Москве?

— Не знаю, но полагаю, что скоро. И вот он просил меня познакомиться с вами, оказать вам всемерное содействие и так далее. Само собой разумеется, я охотно это сделаю. Разрешите познакомиться. Петр Иванович Машкин.

— Очень приятно, — сказал Капелов. — Пожалуйста к нам.

Явно довольный, что его дело не откладывают, что легко могло случиться ввиду позднего времени — было уже около одиннадцати, — Машкин прошел наверх в комнату Капелова и Муреля.

— Садитесь, пожалуйста, — сказал Капелов. — Познакомьтесь. Это Мурель, один из основных работников Мастерской Человеков. Расскажите, чем мы можем быть вам полезны.

— Ax, знаете, — начал Машкин. — Я даже не знаю, с чего начать. Если верно то, что пишет Кумбецкий, — а, повторяю, в правдивости его слов я не сомневаюсь, то это просто непостижимо, даже не верится в такое счастье! Неужели вы так легко переделываете людей и делаете новых? Наделяете их разными качествами и так далее?

— Да, именно в этом заключается великое открытие Латуна, главы Мастерской Человеков. Он открыл способ, вернее ряд способов, применяя которые можно переделывать людей, делать новых, наделять их разными свойствами.

— Это просто непостижимо. Так вот, у меня к вам такое дело. Видите ли, я довольно способный человек. Меня считают умным, даровитым. Я работал в целом ряде крупных учреждений, но, понимаете, у меня отсутствует то, что называется авторитетностью. Не могу властвовать. Многие относятся ко мне хорошо, но со мной не считаются. Понимаете, не считаются. Это прямо какое-то несчастье!.. Вот уже сколько лет, а все повторяется одна и та же история. Я поступаю на службу, — сколько уж я менял их, — занимаю обычно высокий пост. На это мне дают право мои знания и мое незапятнанное прошлое, и вообще у меня есть немало заслуг. Итак, я занимаю высокий пост. Вначале все идет хорошо, а потом постепенно меня начинают «есть». Я вижу, вы не понимаете, что это значит. Это у нас так говорят. «Есть человека», «кушать» — это значит лишить его влияния и постепенно выталкивать. И вот меня начинают тянуть вниз день за днем, все увереннее и увереннее, пока я не вылетаю из учреждения. Раньше это бывало еще хоть миролюбиво. Когда я чувствовал, что спасения нет, я сам под тем или иным предлогом уходил из учреждения и переходил в другое. Теперь же дело усложнилось. Теперь часто схватывают за ноги так неожиданно, что буквально не успеваешь опомниться… И, главное, пришивают такие обвинения… Я вижу, вы не знаете, что значит «пришивают». Это значит — приписывают. Так вот, пришивают такие обвинения, от которых буквально нельзя отмыться…

— Что значит «пришивают обвинения?»

— «Пришивают» — это значит, вам инкриминируют. Это канцелярское выражение, техническое. К вашему делу, то есть к папке, пришивают еще одно дело.

— Я не о том, — сказал Капелов, — это понятно. Я спрашиваю, как это пришивают дело? Как это обвиняют? Ведь должны же быть какие-нибудь основания.

— А разве так трудно найти основание, когда этого хочет враг, какой-нибудь подсиживатель, карьерист, мерзавец, склочник, вредитель? В лучшем случае он вас обвинит в чем-нибудь таком, что не требует доказательств. Например, «слабое руководство», «не сумел себя поставить», «не сумел стать авторитетным» и так далее. В этом всегда можно обвинить. Что на это можно возразить? Не нужны даже преступления. Но когда хотят, то всегда могут сделать из мухи слона. Вы это, надеюсь, понимаете. Но дело не в этом. Существует множество способов выживания человека, или, как говорят у нас, «съедания». Меня «едят» самым разнообразным образом! Сколько служб я переменил за годы революции — и все одно и то же. Начинается с того, что я наверху, а потом все иду вниз, вниз и вниз… Уж такой я человек…