Инал Кануков - Антология осетинской прозы

Эхо войны сопровождает героев романов «Зеркало неба» Гриша Бицоева, «Сироты и вдовы» Таисии Дзабаевой. Оно тревожит память, воскрешая «дела давно минувших дней», оживляя затянувшиеся раны.

Грозовые раскаты войны звучат для героев книги Г. Бицоева набатным колоколом. Светлые помыслы и чувства, взращенные в них атмосферой братского единения людей, не покидают их и в тяжкую годину. Те же, что и в праздники выбирали обочины, растлеваются вконец, освобождаясь от «бремени» понятий долга, нести, достоинства. Линия фронта проходит через сердца сельчан, ставит их по разные стороны баррикад.

Злое поветрие коснулось и судеб сирот и вдов, о которых поведала Т. Дзабаева в своей книге, привлекающей драматизмом жизненных ситуаций, доверительной интонацией, непринужденностью повествования.

Проблематика произведения, казалось бы, не столь уж и значительна. Однако автора волнуют явные и затаенные проявления добра и зла, правды и кривды, человечности и душевной глухоты. Семейная история, рассказанная Т. Дзабаевой, вобрала в себя напряженность перипетий отношений между людьми. Одни отмечены ханжеством и корыстью, другие — жизнелюбием, убежденностью в том, что миром правят высшие идеалы. В книге отражен опыт человеческой души, созвучный опыту жизни сограждан в трудные времена.

О том, как вчерашние фронтовики возвращаются к мирным делам написано много и хорошо. И нет здесь греха конъюнктурности или тематического единообразия. Событие историческое, по масштабам, нравственно-психологической насыщенности равное всенародному подъему и уходу миллионных масс на войну.

Руки пахаря тосковали по теплу земли. Руки рабочего жаждали холодка металла станков. А в душах иных… Ничто ведь не забыто — ни подвиг, ни падение, ни песенный взлет, ни фальшь поведения. За все надо держать ответ перед соотечественниками, перед своей совестью. Тайное да станет очевидным. Достойное хвалы да останется в памяти навсегда.

Война наделила героев книги Василия Цаголова «Набат» болевым ощущением горестей, от которых и под ясным небом спится беспокойно. Еще долго будут давать знать о себе походы и утраты, и ныне исподволь терзающие фронтовиков.

Юная Анфиса преображается, почувствовав свою ответственность за исход наступления подразделения. На счету у нее еще и подвиг гражданского духа. Находясь в разведке, девушка подобрала ребенка, заслонила его собой от беды. После войны она предпринимает все возможное и невозможное, чтобы выходить малыша, поставить на ноги.

Война и люди, мир и люди — в этой безбрежности проблематики не растворяется, не размывается конкретный писательский замысел. Есть у автора собственное видение событий прошедшей войны, теплота же человеческая придает его книге мажорную тональность. В годину испытаний люди в солдатских шинелях не зачерствели, стали добрей, отзывчивей, одухотворенней.

Сам образ жизни нашей был сильнейшим оружием в борьбе против фашистов. Воинствующий гуманизм — безоглядная жертвенность, совестливость, всплеск человеческой души — ничего кроме варварства не могли противопоставить ему захватчики и были сокрушены. А прихвостни их тем омерзительней, чем глубже пропасть между ними и патриотами.

Грязный след тянется за Быдзеуом со времени войны (повесть М. Цагараева «Старые раны»), и как бы он не заметал его — крах неизбежен. Многие сельчане страдают еще от старых ран, у подонка же одно зло на уме. Вместе с ним он и сходит со сцены.

Только добро творит добро. Эта мысль пронизывает повесть писателя «Наследница». Уарзета осталась в одиночестве у остывшего очага — отец и братья погибли на фронте, мать не перенесла горя. За окном же огромный мир, населенный добрыми, сильными, честными тружениками. Там жизнь, в которой больше счастья, чем горечи. Она зовет ее голосами инвалида Михайло, врача Фатимат, бригадира Афако, и Уарзета как бы обретает второе дыхание от чувства семьи единой.

Если учесть, что названы не все произведения, близкие по нравственной атмосфере и звучанию, станет ясным, как крепко привязана осетинская проза к проблеме войны и мира. Каждый писатель фронтового поколения стремится если не исчерпать, то хотя бы реализовать как можно полнее свой опыт.

И речь в данном случае не о том, чтобы наложить табу на какую-то тему, однако о расширении горизонтов творчества прозаикам стоило бы подумать. Тем более — о необходимости постоянно совершенствовать социально-психологический анализ материала, создавать образы и характеры, вызывающие живой отклик читателя. И уж не должен оставаться гласом вопиющего в пустыне голос современника, ждущего повествований о дне сегодняшнем.

Заметно возрос писательский интерес к тематике, весьма условно обозначаемой как рабочая или производственная. Вслед за повестью У. Богазова «Когда взойдет звезда» опубликованы роман В. Цаголова «13-й горизонт» и повесть М. Цагараева «Ацамаз из Таргайдона».

Произведения эти еще раз подтвердили ту истину, что литература — человековедение и суть дела не в профессиональной специфике рабочей или иной сферы обитания, но в морально-этических, идейно-нравственных проблемах, которыми озабочены писатели и их герои. В бореньях они обнаруживают себя не столько как строители, геологи и шахтеры, сколько как люди с убеждениями или заблуждениями, исповедующие те или иные принципы.

Повесть — излюбленный жанр прозаиков. Путь его становления отмечен обогащением средств современной художественной интерпретации общественных явлений. И хотя повесть не избежала облегченной иллюстративности и схематизма, со времени своего появления в осетинской литературе в начале тридцатых годов она была и поныне остается стимулятором роста всей прозы.

От рассказа и короткой повести к роману — эту школу мастерства и глубинного постижения действительности прошел не один осетинский писатель. Минуют годы, наступает пора зрелости, жизненный и профессиональный опыт воплощается в более объемных, усложненных образных решениях.

В книгах фронтовиков А. Буклова и С. Кайтова, а также М. Дзасохова и С. Хаблиева, вступивших в литературу позднее, общезначимое извлекается из «уроков» боевой юности и впечатлений детства.

Своя стезя и у каждого из авторов повестей, опубликованных в последние годы. Примечательно «разноязычие» их произведений. Здесь и лапидарность письма С. Хугаева («Солнечной дорогой»), и стремление В. Малиева к психологической насыщенности образа («Гуйман»), и нравственный максимализм Г. Агнаева («В гостях», «Последняя лошадь»), и лирическая исповедальность С. Агузарова («Тревога»)…