Владимир Христофоров - Невеста для отшельника

— Ты, парняга, спи, не обращай внимания. Она просто тоскует по детям.

— Успокоили бы как-то…

— Нет-нет, так надо.

— Почему же другие женщины не ревут?

Векет помялся:

— Видишь ли, Люба хорошая жена бригадиру Омрувье. Она плачет… по его детям от первой жены.

— Понятно, — сказал, ничего не поняв, Ждан и поплелся обратно. Его нагнал Омрувье.

— Ратан, хватит, — сказал он жене. Та мгновенно умолкла, принялась деловито хлопотать у костра. Спросонья вдруг заревел Вовка:

— А где-е Танька-а?

— Еще ты тут будешь выть! — погрозила ему пальцем мать. — Сестренка твоя учится читать-писать, грамотным человеком станет. Спи, а то ворона позову…

Вовка умолк. Стойбище окончательно погрузилось в сои. Только чуткие уши верных псов улавливали все движения и шорохи в ночной тундре.

Утром с дежурства вернулись три пастуха. Они подогнали стадо почти вплотную к стойбищу Оемпак. Олени неторопливо огибали яранги, и рождались звуки, похожие на тихое щелканье кастаньет. Во время ходьбы копытца задних ног оленя соприкасаются с копытцами передних — отсюда это дружное дробное постукиванье. Потом животные замерли, и раздалось характерное потрескиванье, словно горели в костре сухие мелкие ветки. Олени принялись торопливо выстригать ягель.

Тракторист, толстый неповоротливый чукча по прозвищу Вано, уже ковырялся возле трактора. Поодаль сидела белая собака с нежно-розовым носом и разорванным почти надвое ухом. Ждан снял куртку. Подошел Николай Векет:

— Как спалось? Хорошо бы сегодня починить — скоро туманы, дожди пойдут.

— Починим.

— Я одно не пойму, — тракторист оглядел свою машину, — зачем отправлять эту рухлядь в тундру? В Энмыгране есть мастерские, есть механики… Зачем, спрашивается?

Ждан обошел трактор, заглянул в кабину.

— Машина-то новая, ей ходить да ходить, — сказал он, мысленно обругав Вано разгильдяем. Такой запущенности ему еще не приходилось встречать: краска облезла, стекла в дверцах заменяла грязная фанера, подвеска сзади полуотвалилась и уперлась в край гусеницы, буксировочный крюк отсутствовал, вместо него — кусок бруса.

Ждан потрогал вылезшие из сиденья пружины и опять повторил без всякого энтузиазма:

— Машине-то ходить да ходить. Сколько вы на ней работаете?

Вано почесал затылок:

— В ту навигацию совхоз получил. Значит, с того времени.

— Тогда за дело! — Ждан достал из рюкзачка и натянул на себя новенький комбинезон, шляпу сменил на тюбетейку, — Давай ЗИП.

— Чего?

— Ключи.

Вано порылся под сиденьем, достал два торцовых ключа, большие и малые плоскогубцы.

— Это все.

Ждан посмотрел на грустное лицо Векета, ничего не сказав, полез в рюкзак, извлек плоский брезентовый пакет, развернул — сверкнули торчащие из кармашков головки разнообразного инструмента.

— Подарок моего учителя, — не удержался он. — Вместе с дипломом вручил. — Тут же спохватился, покраснел, проклиная себя за неуместное хвастовство, и сердито добавил: — Все получили. У нас в училище такая традиция.

— Где это училище? — поинтересовался Векет. — Дай адрес Вано, может, надумает…

Ждан оглядел толстую фигуру тракториста, рассмеялся:

— Не пройдет по возрасту. А училище это в самой Москве.

— Больно надо, — проворчал Вано. — Я никогда не собирался стать трактористом. Оленевод я.

Теперь рассмеялся Векет:

— Пока ты еще оленеед.

Вано добродушно помял ухо:

— А ты, Векет, самый настоящий амтымнэвэтгавыльин, болтун. Пойду хлебну чаю, в горле что-то пересохло. — Он не спеша побрел к ярангам.

— А муфта как же? — растерялся Ждан и сдвинул тюбетейку на самые глаза.

— Давай помогу, — вызвался Векет. — На курсах мы трактор проходили.

Вдвоем они сначала сняли коробку передач, потом закурили.

— Вано я вытянул в тундру, — признался Векет, — В бригаде не хватало пастухов, вот и пристыдил его: мол, ты же рожден тундровиком, а какой-то ерундой занимаешься — он кочегарил в сельской котельной. Говорю, позор на твою бестолковую башку! Долго думал, потом согласился. Говорит, ты прав, Векет, надоела мне эта копоть, буду работать пастухом, пока зубы не вывалятся.

— Почему зубы?

— Такая у него поговорка. Однако не получился из Вано пастух, Омрувье так и сказал: «Ты слишком неповоротлив, и ноги у тебя короткие, бегать за оленем не можешь». Вано чуть не плакал, пошел трактористом, когда прежний заболел. Так и остался. Но и здесь — видишь сам. — Векет умолк, — Я вот посмотрю на нынешнюю молодежь: умные растут, все знают, гоняют по селу на мотоциклах, соображают в магнитофонах, теликах, прыгают, как молодые олени, на танцах, а коснись тундры — не, не загонишь. Отвыкли! Чтобы знать и любить тундру, мало родиться в яранге. Молодых девок совсем не стало в стойбищах — все или в учителя, пли в медсестры. А чего, спрашивается, делать парию в стойбище, где одни старухи?

Ждан, деловито осматривая узлы, подтвердил:

— Без девок плохо. Это верно. Без девчат… Так-так, здесь пары болтов не хватает, — Продолжая что-то усердно протирать, он по инерции в песенной форме развил тему, затронутую Векетом: — Без женщин жить нельзя на свете — нет, там-там-та, ра-ра-ра-ра… Погоди, а где же гайка? Выходит, уйна, нету? Вот черт, пассатижами свернул всю резьбу! Без женщин нам никак-никак, без женщин…

Подошел бригадир Омрувье и стал сосредоточенно вслушиваться в смысл слов песни приезжего механика. Внутренне он в общем-то с ним соглашался — без женщин действительно плохо, но зачем же об этом петь вслух. Ушел слегка озадаченный.

Вано попил чаю, закурил, размышляя о своей с помощью Векета поломанной судьбе. Вспомнил теплую энмыграновскую кочегарку, друга Шомпола и, неопределенно ругнувшись, направился к ненавистному трактору.

К обеду они сняли старую муфту. Ждан ее придирчиво осмотрел и вынес окончательный диагноз — разгильдяйство! Вано значений этого слова не знал, но на всякий случай кивнул:

— Совершенно верно, механик! Чего они там сидят в поселке, о чем думают — неизвестно, чтоб зубы повываливались изо рта.

— Я эту муфту заберу, — сказал Ждан, пропустив мимо ушей откровенную галиматью тракториста. — Я еще сделаю из нее человека, не я буду!

Вано хихикнул:

— Там… это самое… Шомпол все еще в кочегарке — дружок мой?

— Не, сейчас гальюны в райцентра чистит. Попал на пятнадцать суток по этому делу, — Ждан щелкнул себя по горлу.

— Да-а? — протянул несколько, ошарашенный Вано, — Сегодня здесь, завтра… Слушай, может, мне податься в бригаду чумработницей, а? Научусь готовить, обшивать пастухов, за порядком в яранге следить… Как думаешь, директор пойдет мне навстречу?

Ждан жалеючи посмотрел на него:

— Муфту давай ставить, чумработница!