Вениамин Каверин - Избранное

О Каверине говорят, как о мастере сюжета. Но если бы книги Каверина не были в такой же степени психологичны, как и остросюжетны, едва ли мы говорили бы о нем, как о большом писателе. Читатель любит Каверина не только за фантастику и захватывающий сюжет, он любит его за честность и искренность, за светлые идеи его книг, за увлекательные рассказы о мужественных людях науки, за романтику научных открытий, дерзаний и подвига.

Вениамин Александрович Каверин родился в 1902 году в семье музыканта. Его родина — Псков. В этом старинном русском городе прошло его детство. В 1918 году В. Каверин приехал в Москву, окончил здесь среднюю школу и поступил в Московский университет, а в 1920 году переехал в Петроград, перевелся в Петроградский университет и одновременно поступил в Институт восточных языков.

Еще в Псковской гимназии Каверин начал писать стихи, а в Москве он даже вошел в один из многочисленных поэтических кружков «Зеленое кольцо». Бросил он писать стихи только после того, как услышал однажды от В. Шкловского небрежное: «Элементарно». Стихи были только первым робким прикосновением к литературе и литературной среде. Зато первый рассказ В. Каверина сразу обратил на себя внимание. Он был написан в 1920 году, послан на конкурс начинающих писателей и получил премию. А через год произошло еще одно знаменательное для Каверина событие. Он познакомился с Алексеем Максимовичем Горьким. Знакомство состоялось на квартире Горького, куда он впервые пригласил к себе только что родившихся «Серапионовых братьев», самым младшим из которых был В. Каверин. После отъезда Горького в Италию между ним и Кавериным завязалась переписка. Эта переписка была для начинающего писателя полезнее всех опубликованных в то время рецензий. Письма Горького поражают тонким пониманием своеобразия таланта Каверина, в них звучит большая вера в писателя.

Литературная юность Каверина прошла в группе «Серапионовы братья», в которую, кроме него, входили К. Федин, В. Иванов, М. Слонимский, И. Тихонов, М. Зощенко и другие. В близком общении с этими писателями и формировались литературные взгляды Каверина. Спустя сорок лет очень трудно себе представить содружество писателей, столь не похожих по биографиям, характерам, литературным вкусам и наклонностям.

Прав был К. Федин, когда писал, что «каждый из нас пришел со своим вкусом, более или менее выраженным и затем формировавшимся под воздействием противоречий. Мы были разные. Наша работа была непрерывной борьбой в условиях дружбы».

Непохожим ни на одного из «серапионов» был и В. Каверин, испытавший на себе огромное влияние формалистического искусства. Никто из писателей не был так последователен и упорен в своем увлечении формализмом, как он. Возможно, это произошло потому, что он был молод, его литературные взгляды еще только формировались и он поддался формализму со всей пылкостью молодости.

Первый рассказ «Одиннадцатая аксиома» Каверин написал под лозунгом: «Искусство должно строиться на формулах точных наук». И он действительно построил его по принципу одиннадцатой аксиомы Лобачевского о пересечении в пространстве двух параллельных прямых. Каверин взял два параллельных сюжета, один из жизни средневекового монаха, другой, из жизни современного студента, и свел их не только в пространстве, но и во времени.

Ранняя проза В. Каверина, собранная в книгу «Мастера и подмастерья», — это формалистическая литература, в которой, по словам самого Каверина, полное отсутствие жизненного опыта возмещалось «стилистической игрой и острыми поворотами сюжета».

Убежденный в том, что той формой, которая принесет обновление литературе, явится сюжетная проза, он в течение нескольких лет упорно работал над остросюжетными рассказами и повестями. Но так как сюжет был для Каверина самоцелью, его ранние рассказы представляют собой лишь сюжетную конструкцию. Усвоив от формалистов убеждение в самоценности и самозначимости приемов, он откровенно играл с литературой и в литературу, обнажая литературные приемы.

В ранних рассказах В. Каверина часто действуют куклы, статуэтки, тени или деревянные люди. Причем он никогда не скрывал своих намерений. Он был очень откровенен, когда писал в «Пятом страннике», что хочет слепить человека из глины. Герои этой книги действительно как бы слеплены из глины и живут в каком-то странном, нереальном мире. В конце концов он сам признает в рассказе «Друг Микадо»: «Не все ли равно, где произошло то, что произошло с Като Садао? Важно, что с ним произошло нечто необычное, фантастическое».

Фантастики в ранних рассказах В. Каверина было много, но фантастика эта была очень странной, подчас забавной! Так, в рассказе «Бочка» (1923) писатель упрятал в винную бочку Лондон, и вот он катится и спотыкается вместе с бочкой, от толчков которой зависит победа «правых» или «левых» в английском парламенте. Но больше всего Каверина поражала фантастика Э.-Т.-А. Гофмана, его волшебное мастерство в умении переводить реальный мир в фантастический, чему Каверин и пытался учиться в «Мастерах и подмастерьях». Легковесность фантастики Каверина очень беспокоила М. Горького, он часто советовал ему перенести внимание из стран неведомых в «русский, современный, достаточно фантастический быт». Впоследствии Каверин с успехом сделал это в сказках.

Формализм глубоко пустил свои корни в творчестве В. Каверина. Поэтому так мучительно и трудно проходило освобождение писателя от формализма. Впервые он попытался вырваться из власти литературных схем и создать произведение на реальном жизненном материале в повести «Конец хазы» (1923). Но единственное, что вошло из жизни в эту повесть о ленинградских налетчиках, был язык. Автор так увлекся блатным жаргоном, что пришлось в конце повести давать словарь воровских выражений.

Тема революции в 20-х годах была пробным камнем для писателей самых различных направлений.

В середине 20-х годов к этой теме обращается и В. Каверин. В 1926 г. выходит его роман «Девять десятых судьбы». Почти неизвестный современному читателю, в свое время он сыграл большую роль и в истории литературы и в творческой эволюции писателя. Он доказал полную несовместимость формализма с революционной действительностью и с новым революционным искусством. Именно на этом романе разбились иллюзии и формалистов и самого Каверина о том, что будущее русской литературы решит новая литературная форма, в данном случае авантюрный роман.

Судя по эпиграфу — «Но вот в чем дело: как организовать мир?», автор делал заявку на серьезную проблемную книгу об интеллигенции и революции. Но авантюрный сюжет увел его от исторической правды, лишний раз доказав, что в жертву сюжету нельзя приносить то, чему он должен служить, — раскрытие внутреннего мира героя, отражение жизненного конфликта.